Записки ночного сторожа

Чистая анкета.

Парень — молодец.

Знаешь ли ты это:

Кто его отец?

Замшевая юбка главный пункт забот.

Борода и трубка. Острый анекдот.

Книжечка оттоля. И с Самим знаком.

И при том на воле греюсь коньяком.

Говорят, эпоха обнажает клык.

Мы и в ней неплохо дожуем шашлык.

Если провинится,

Этакий стервец,

Все ему простится.

Кто его отец?!

Жалость

Ты мог бы стать хорошим поэтом, однажды сказал я Неврастенику. Чушь, сказал он. Посадили бы, и дело с концом. И никакой папа не помог бы. Кстати, он и не стал бы помогать. Может быть он прав был. Но ведь и из откладывания его замыслов в конечном счете ничего не вышло. А жаль. Жаль. Я смотрю на нашего работодателя Чина, и его мне тоже жаль. Изо всех нас тоненькими ручейками вытекает и пропадает впустую что-то хорошее. Если бы эти ручейки собрались вместе, какая огромная река таланта получилась бы. А так — все впустую. Когда я эти соображения изложил Физику, он долго ругался и плевался. Ничего из нас не вытекает, кроме гноя, мочи и…, сказал он. И все это собирается в могучий вонючий поток, в котором утонет скоро весь мир. Зря ты так, сказал я. Зла и так много в этом мире. Нужны хотя бы крупицы добра. Физик пожал плечами и ушел в туалет с розовым кафелем. Через секунду мы услыхали его дикие вопли и бросились выяснять, в чем дело. Оказывается, пол в туалете кишел огромными тараканами, которые лезли туда через отдушины. Идея, сказал Кандидат. Надо будет для полноты счастья наловить клопов и заклеить за обои.

Метод мышления

Поскольку я теперь мыслитель, то я обязан отработать подходящим образом свой метод мышления. И тут я вспомнил Шизофреника. Тогда мы все над ним смеялись. Теперь я вдруг понял, что в его бредовых речах было много здравого смысла. И я начал кое-что припоминать, кое-что выдумывать заново.

В ибанском обществе все прозрачно и в то же время все тщательно замаскировано. С одной стороны, видишь, как на твоих глазах совершается гнусность. А с другой стороны, видишь, что она есть благо. И разобраться в том, что происходит на самом деле, без научного подхода совершенно невозможно. Причем, научный подход — не обязательно профессиональная наука. Последняя может быть еще менее научной, чем обывательское сознание. Научный подход — это определенный способ рассмотрения социальных явлений, который может быть выработан и вне официальной науки. Заключается этот способ в стремлении построить теорию — некоторую совокупность универсальных утверждений, объединенных в единое целое и позволяющих по определенным правилам выводить новые утверждения относительно данной области явлений. Принципиально важно здесь то, что никакая приличная социальная теория не может непосредственно объяснить конкретные явления действительности, — обстоятельство, служащее основанием бесконечных спекуляций за счет теорий и против них, но никогда не в пользу их. Хорошая социальная теория приложина к конкретным фактам лишь посредством некоторых промежуточных звеньев. По теории Шизофреника, например, всякий социальный индивид, желающий получить побольше кусок пирога на пиршестве ибанской жизни, должен убедить окружающих в том, что он есть среднеподлое и бездарное существо. И этот закон неотвратим. Но есть другие законы, модифицирующие и маскирующие его проявление. Представьте себе, в среду ибанских писателей, художников, ученых и т. п. приходит Ибанец и говорит. Я — дерьмо. Хотите, я напишу донос. Подпишу гневное письмо, клеймящее Правдеца. Напишу портрет Заибана. Будет он иметь успех? Конечно, нет. Но ведь все это делают, и именно благодаря этому имеют успех. В чем дело? Имеется другой закон ибанской жизни, столь же неотвратимый, как и первый: в Ибанске бездарность должна принять форму подлинного таланта, подлость — форму добродетели, донос — форму заботы о благе народа, клевета — за истину. Потому-то Ибанец для успеха должен первое правило достижения успеха реализовать в форме, удовлетворяющей второму правилу. Он должен выглядеть прилично. Не имеет значения то, что всем очевидно: он — прохвост. Важно лишь то, что это — прохвост, который отвечает правилам ибанской жизни и выглядит согласно этим правилам как порядочный ибанец. Он должен быть формально неразоблачаем. Далее, всякий ибанец начинает сражаться за свой кусок пирога в ситуации, когда все роли уже распределены, выгодные места заняты, и владельцы их не отдадут их без боя. Может ли Ибанец ждать, когда его заметят и оценят? Конечно, нет. Он должен проявить минимум активности. Как? Будет ли он иметь успех, если замахнется на очень многое? Например, начнет доносить на высших чинов в своей сфере? Нет. Имеется другой закон ибанской жизни — закон соразмерности. Ибанец должен убедить прочих прохвостов своей сферы в том, что его претензии не угрожают их существованию. Если Ибанец рискнет нарушить этот закон, он должен использовать другой из этой же категории, а именно — поставить власть имущих в ситуацию, когда у них нет иного выхода — дать Ибанцу слишком большой (по их мнению) кусок. Или использовать такую ситуацию. Но это бывает редко. Обычно же наряду с законом соразмерности действует закон постепенности. Ибанец должен претендовать на больший кусок, предварительно получив кусок поменьше, привыкнув к нему и приучив окружающих к нему как к вполне заслуженному. При этом его нарастающие претензии выглядят естественной платой за заслуги. Кроме того, на каждого прохвоста, начинающего жизненный свой путь, найдется другой прохвост, который имеет репутацию безмерного прохвоста. Это — тоже закон: ибанские прохвосты выталкивают из своей среды какую-то часть в качестве таких выдающихся негодяев, чтобы их собственная негодяйность не была так заметна. И путь начинающего прохвоста должен выглядеть как путь развития ибанского общества от большого негодяйства к меньшему, т. е. как прогресс. Теория Шизофреника есть объективная теория, т. е. теория, создаваемая с точки зрения некоего внешнего и бесстрастного (не запутанного во внутренних страстях общества) наблюдателя. Она предполагает возможность точных измерений и прогнозов с этой точки зрения. Но это не исключает возможности использования ее в корыстных интересах каких-то групп самого общества. Со временем она будет детально разработана именно в этих интересах, причем — как сверхсекретная теория, ибо она в корне противоречит официальной идеологии и пропаганде. Это — тоже проявление одного из законов ибанского общества. Но для общего понимания ибанской жизни нет надобности детально разрабатывать такую теорию. Достаточно усвоить некоторую ориентировочную способность к анализу социальных явлений и сведению их хотя бы к некоторым ближайшим тенденциям и хотя бы приблизительно. Например, напечатали в газетах, что в такой-то стране повысили цены на продукты питания. Знай, что цены у нас повысились и повысятся еще более, ибо в глубине ибанской экономики лежит постоянно действующая тенденция сведения жизненного уровня населения к некоторому минимуму. Тут нет надобности производить расчеты. А если и потребуется, можно отыскать некоторые огрубленные методы сравнительно легко. Поскольку описанный выше подход к пониманию социальных явлений сами ибанцы считают антинаучным, то его можно назвать антинаучным. Название не играет роли. Пусть подход антинаучен. Лишь бы он давал возможность хоть что-то понять в ибанской жизни в натуральном, а не в апологетически искаженном виде. И не в том виде, в каком Ибанск позволяют видеть иностранцам, а в каком ежедневно существуют сами ибанцы.