|
Провинившихся привязывали к коням за ноги и пускали вскачь по равнине. Кони, на всём скаку, огибали большой валун, и людей разрывало надвое. В стороны летели кровавые куски, а кони, ошалевшие от запаха крови, уносились в степь. Их ни кто не ловил и не пытался вернуть обратно. Для скифа считалось позором, если он прикоснётся к такому коню, и они носились по степи, пока не падали замертво от усталости или не ломали себе ноги. Камасарий и Аргота, оглушённые и раздавленные всем произошедшим, лежали не шевелясь. Только у Камасария из глаз появилась слеза и стекла по грязной щеке, затерявшись в густой бороде. Просить и умолять о прощение бесполезно – они прекрасно понимали это. Камасарий повернулся к Арготе, прохрипел: -Прощай, ардхорд. -Прощай, - как эхо ответил Аргота, так до конца и не простивший себе, что поверил лживым обещаниям Томирис. Когда Атея достали из ямы, где он просидел целый день, дрожа от страха, и повели на место казни, пришло понимание, что царица его обманула. Он заскулил как щенок, задёргался в руках двух могучих скифов, но, получив удар кулаком по лбу, затих. А очнулся только тогда, когда уже лежал на земле связанный, притороченный за ноги к коням. Рядом стояли голые по пояс соплеменники с кнутами в руках. Все ждали последнего слова царицы. До Атея стало доходить, что с ним собираются совершить, и от страха он закричал, пытаясь освободиться от пут. И вдруг увидел склонённое лицо Томирис. Она была как в дымке, и сперва он подумал, что боги насмехаются над ним и послали ему это видение. Но видение произнесло человеческим голосом: -Прими смерть достойно. Как настоящий воин. А не уподобляйся несмышлёнышу, впервые увидевшему кровь. -Прости меня, - он протянул к ней связанные руки. – Прости... Ты ведь обещала. -Нет тебе прощения. Ты обманул не только мою любовь, но и всех массагетов. Собираясь их бросить, вместе с изменниками вождями, под персидские мечи. Как ты мог так поступить? Он что-то попытался ей ответить, но Томирис его уже не слушала. Она встала, повернулась спиной и пошла прочь. Её рука поднялась, на мгновение задержалась в воздухе и опустилась. Вслед за этим раздались щелчки кнутов, послышался конский топот. Приговорённые к страшной казни закричали, но вскоре их крики оборвались. А над бесконечными рядами воинов раздался вздох. &&& Уже четыре дня минуло с того момента, как персы нанесли поражение скифскому войску, под началом сына царицы Томирис, Спаргаписа. Теперь Кир ждал от её изъявления покорности. Проходил день за днём, а от скифов больше не было никаких известий. Они как будто, испугавшись несметных войск царя Кира, растворились в степи, убоясь его гнева. Царь знал, что это не так. Они где-то там, за предгорьями, затаились и ждут. Они ждали, что он, насладившись победой, уйдёт из степи, но царь царей не намеревался этого делать. Не для того он положил столько воинов и прошёл столько парсагов, чтобы уйти обратно. С каждым днём раздражение им овладевало всё больше. На четвёртый день он собрал совет из ближайших военачальников. Он спросил у них одно: Что делать, как поступить, в дальнейшем? Продвигаться и дальше в кочевья массагетов или ждать их здесь, на этой равнине, которая уже один раз принесла удачу персам? — 153 —
|