|
М. А. Цявловский: «Медный Всадник», написанный тогда же в Болдине, был ответом Пушкина на памфлет польского патриота. Сатирическому изображению северной столицы России в стихотворениях «Петербург», «Смотр войскам» и «Олешкевич» Пушкин во вступлении к поэме противопоставил свой панегирик в честь Петербурга, а описанию наводнения 1824 г. у Мицкевича в стихотворении «Олешкевич» — свое описание в первой части «Медного всадника». Н. В. Измайлов: «Получив издание «Дзядов» от Соболевского и бегло ознакомившись с ним, Пушкин тотчас должен был понять и почувствовать соотношение «петербургского» цикла Мицкевича со своим собственным замыслом, ощутить противоположность их концепций, требующую ответа». Он же: «Изданная Мицкевичем в 1832 г. в Париже третья часть поэмы «Дзяды» с ее приложением «Ust?p», где в гневных и беспощадных сатирических строках семи стихотворений предавалась проклятию русская государственность, царская самодержавная власть и ее воплощение — основанный Петром Петербург, — вызывала своеобразный ответ Пушкина в виде Вступления к «Медному всаднику». Все это, безусловно, верно, важно, и тема вроде бы исчерпана; кажется, больше науке здесь и делать нечего… Что же касается вольной фантазии — тут сама поэма Пушкина, «зыбкая», таинственная, как будто просвечивающая сквозь петербургский туман и полумрак, — тут «Медный всадник» вызывает, притягивает особенно большое число мечтателей, фантазеров, очень часто замечающих действительно интереснейшие вещи, вперемежку с тем, что почудилось, пригрезилось… Но в самом деле — что же еще можно отыскать в споре двух поэтов, если известен ответ? И тут оказывается, что в науке гуманитарной то, что находится между вопросом и ответом, имеет иную, особую ценность, в отличие от наук естественных… Поэтому спор Пушкина с Мицкевичем оценен учеными верно, может быть, даже «слишком верно», слишком скоро. Он представлен преимущественно как результат, как ясное, простое решение (Мицкевич пишет «Дзяды», Пушкин отвечает поэмой). Нас же очень занимает процесс: то, что происходило в мыслях и чувствах встревоженного Пушкина между двумя событиями… Действительно, между первым знакомством с «Отрывком» Мицкевича (июль — август 1833 г.) и завершением «Медного всадника» (согласно записи в пушкинской тетради, это было «1 ноября 5 часов 5 минут утра») времени вроде бы немало. Но именно тогда, мы сейчас покажем, Пушкин пережил, преодолел одну из самых сложных, мучительных коллизий своей внутренней биографии. — 294 —
|