|
Когда человек один в лесу, то оживает внутри него какой-то сторож. Но дай этому сторожу волю, - и не будет покоя. Все будешь оглядываться, всматриваться, вслушиваться. Вот малина спелая, но мятая. Не человечье это дело – так малину бестолково мять и так плохо собирать. Ну-ка посмотри вокруг – а нет ли того, кто ее тут мял, прежде чем самому в тот же малинник лезть... Ручей. Вода журчит по гальке. Нагибаюсь и осматриваю камешки, и вдруг обнаруживаю самородок. Золото! Торчащий наружу бочек камушка омыт водой и отдает табачно-желтоватым цветом. Трогаю его лезвием ножа, и он начинает испускать красно – желтое сияние. Долго соображаю, и наконец чувствую как внутренняя сила заставляет поискать таких камушков – капелек еще и еще. Самородок был только один, зато табачного цвета чешуек в песке оказалось видимо - невидимо. Они осаживались на дно кружки, стоило поболтать в ней песок с водой очень недолго, а потом слить верхний слой... Жесткая мысль остановила всю внутреннюю жадность и всю подчиненность желтому металлу. – Осторожнее. Этого не должно быть. Друг с Чукотки говорил – золото лежит там, где люди не живут. Здесь, на хоженом месте не может быть такого клада! Эта жила должна быть уже давно опустошена. И если я нахожу ее нетронутой, то это означает, что здесь до меня никого не было... Наверное, эта находка была моим испытанием. Но эта земля действительно изобилует драгоценными камнями и металлами. Мой путь лежал дальше на север. Тропа вела через лес к двум озерам, связанным каменистой протокой. По описаниям здесь в пятидесятых годах рубили лес. Но лес выглядел таким, будто по нему и за сто лет нога человеческая не ступала; не было ни зарубок, ни пеньков. Нижние ветви елей тут никто не ломал. У толстых елок сухие веточки начинались от самой земли, и они были обтерты лосиными боками. Внизу под ними чернела тропинка со следами копыт. Она вывела к заливу с черной водой. Прямо напротив меня в воду уходила гранитная скала, по которой к небу взбегали тонкие и высокие сосенки. Дальше за ней стоял вековой бор. Здесь на берегу стал готовить обед. Подкладывая в костер веточки, вдруг выяснил, что могу держаться за горящую их часть. Пальцы не обжигались. Казалось удивительным держать ладонь в пламени, которое чувствовалось как поток теплой воды, только снизу вверх. Когда край куртки задымился, только тогда, испугавшись, выдернул руку из пламени. Осмотрел ее, окунул в воду, плеснул водой в костер и он зашипел, как полагается. Тогда еще раз зачерпнул воды, уже двумя руками и плеснул воду себе в лицо. — 105 —
|