|
Тем не менее, этот оберег и символ одновременно вырезался не только языческими волхвами, но и первыми русскими волхвами - монахами, если допустимо такое новое сочетание слов. Эти волхвы-монахи думали, что они христиане, и твердо были уверены, что истинный бог небесный, тот, что есть где-то за ирием, и есть их бог, которому нынче ставят храмы. Они не замечали, и их разум возмутился бы, если кто-то сказал, что на деле они поклоняются не Христу, а языческому Роду, которого так же звали Богом. Для них было недопустимо наличие двух верховных богов, не являющихся одним и тем же. Так прошли столетия. Плиты из дубовых стали каменными. С чтением Библии образ Саваофа мало-помалу вытеснил образ Рода. А значение символики частично забылось, частично стало вызывать подозрение. И плиты резать прекратили. Ни историческое резюме всего этого таково, что были на Руси места, где по недоумению христианство подменило язычество без глубокого конфликта. Так деды из нави растолковали мне значение и историю Можайских плит. И это поучение. Этим вопросом я невзначай озадачил себя, и он то и оказался спрошенным у нави первым. Ответ показался исчерпывающим. Ответ без слов, но навьей мыслью, безусловно доброжелательной, но не персонифицированной. Хотя и видел я конкретных дедов, не знаю, кто мне отвечал. Получив ответ и поблагодарив дедов, дождались мы возвращения Кандраша, и полетели обратно, и опустились у костра в ночи, где я осознал себя и перестал стучать за ненадобностью. Тут же исполнил обещанное - положил в костер духам моим пряников и полил вином. Пригласил всех поименно на трапезу к огню и столу, и мы поели и выпили. 61. Отдыхаю, прихожу в себя. Людмила берет бубен и просит принять участие в ее камлании, дабы оно было совместным. Она хочет обратиться к местным берегиням и призывает их. Я ввожу себя в состояние русальных игрищ. Несколько поздновато, можно сказать последний день, когда и русалок то можно еще провожать. Но тут такое за последние пятьсот лет наверняка первый раз происходит. Поэтому можно не думать о датах. Ну, вперед, пляшем. Духов своих не вызываю, глаз не закрываю. Пляшу и приглашаю дев с поймы. Кто-то наполнил пространство белым, как случается это с яблоней или с вишней в период цветения. Людмила, стучит в бубен, говорит, что берегини пришли, что они охраняют нашу лодку на берегу. Я все это тоже знаю и вожу за руки белых дев. Их много, но им не тесно. Они плывут через деревья и не задевают их. Единственное - облетают костры, вероятно боятся пламени. Костры сушат влагу, а им нельзя высыхать досуха. Странно. Вилам нельзя мокнуть, ибо они тогда тяжелы и не танцуют, а эти наоборот... Какое бархатное развлечение! Как насыщенно красное вино, когда смотришь через стекло на костер. Надо всех их хоть немножко да угостить. Увлекся, и упустил Людмилу из поля внимания. — 100 —
|