В царстве тьмы

• Иван, Аннушка, скорее, поднимите баронессу. Надо отнести ее в спальню и перевязать рану, а я пока займусь Вадимом Викторовичем, — распорядился князь, опускаясь на колени перед раненым.

Анастасия Андреевна не подавала признаков жизни, белый фланелевый капот был весь залит кровью, а на лице застыло выражение безумного страха. Со всех сторон сбегались люди, в комнате поднялись шум и крики, но князь тотчас же положил конец беспорядку. Женщинам он приказал идти за Аннушкой и ухаживать за баронессой, одного из слуг отправил в Ревель за доктором, а остальным велел перенести Вадима Викторовича к нему в спальню.

• Он еще дышит и, может быть, удастся спасти его, — сказал он лакею, помогавшему раздевать, укладывать раненого и наскоро перевязать рану, которая легко могла быть смертельной, так как пуля попала в грудь.

Пока князь обмывал рану и накладывал повязку слуга шепотом рассказывал о другой трагедии, разыгравшейся в эту злосчастную ночь и стоившей жизни третьей жертве: Феня умерла.

«Боже милостивый! Какие же демоны вторглись в этот дом!» — подумал князь, крестясь.

Тревожно нагнулся он над раненым, из полуоткрытых уст которого вырывалось хриплое, свистящее дыхние: но его глаза были закрыты и он был, очевидно в беспамятстве. Князь перечел наставление, оставленное учителем, натер веки и виски сильно пахнущей эссенцией и стал ждать: потом, вдруг, он вспомнил о бароне и выглянул в соседнюю комнату. Максимилиан Эдуардович по-прежнему лежал в кресле, но казался в забытьи, а слуга, нагнувшись над ним, давал ему нюхать соль.

• Оставь его, Иван, лучше если он позже узнает страшную действительность, — сказал князь вполголоса. — Мы займемся им потом, а теперь я не могу отойти от Вадима Викторовича.

Князь вернулся к раненому, который слегка пошевелился и открыл глаза. Слабая улыбка мелькнула на его бледном лице, когда он узнал князя.

• Скорее дайте мне бумагу, перо и глоток вина, мне нужны силы, — прошептал он.

Князь поспешно принес бювар, положил на него лист бумаги, открыл чернильницу и подал перо, затем в стакан вина он влил капель пять похожей на ртуть жидкости, которую ему оставил адепт. Осторожно поднял он раненого и поднес ему стакан, а тот с жадностью опорожнил его и легкая краска покрыла его лицо. Заторский с неожиданной бодростью взял перо и твердой рукой написал: «Прощу не винить никого в смерти моей и баронессы. Я сознательно покончил с нею и собой».