Уругуру

– Это хорошее начинание, – лениво заметил господин посол, отпивая чай и вытягивая ноги перед собой.

– В этой книге, – добавил Оливье, – отдельной строкой планируется выделить, что посольство Франции в Мали и лично вы, ваше превосходительство, оказали нашей экспедиции поистине неоценимую помощь.

При этих словах посол расплылся в улыбке:

– Помощь? Ну, отчего же нет, окажем. Для начала вам нужно коррумпировать Министерство образования, чтобы получить необходимые разрешения на проведение съемок, полевых исследований и прочая и прочая. Можно, конечно, платить более мелким чиновникам на местах, но по совокупности это может быть дороже. Мы раздобудем микроавтобус с дипломатическими номерами для ваших вещей и специальный пропуск, чтобы дорожная полиция поменьше придиралась. Только, когда пойдете на поклон к правительству, – он покосился на Амани, – не берите с собой мадемуазель... Для иностранцев они сделают что угодно, будь ты француз, русский или никарагуанец, но своих – не любят... В Бамако вас повсюду будет сопровождать Мишель, а потом найдем вам и профессионального гида для передвижения по стране.

С Мишелем, скажу, забегая вперед, мы просто намучились. Этот атташе по культуре оказался подлинным интеллигентом и, как и все интеллигенты, душою постоянно рвался на родину. Уже семь лет он жил в Африке и с каждым днем, по его словам, все больше тосковал по улочкам Сен-Жермен-де-Пре, в то же время повторяя, что никогда не уедет из Африки навсегда. В первый же вечер он затащил нас в полуподвальный ресторан без вывески под обманчивым названием «Монмартр», куда пускали только белых, выпил там в течение первых десяти минут полтора литра красного вина и принялся дрожащим голосом, со слезами на глазах, распевать жалобные французские песни, непременно почему-то хватая при этом руку Амани и прижимая ее к своей груди. В середине вечера я пересадил нашего искусствоведа подальше от нее и предложил Мишелю хватать за руку меня. Однако это расстроило его еще больше, и одну из песен, самую надрывную, которую он собирался бросить мне в лицо со смертельным укором в глазах, ему не удалось допеть до конца: он зарыдал и упал головой мне на плечо, немедленно заснув.

Оба наших профессора не участвовали во всеобщем веселье. Жан-Мари поймал под столом цикаду и с азартом совал ее в тарелку Лабесса, доказывая, что открыл новый, мутировавший самым необычным образом подвид перепончатокрылых. Когда наконец мне удалось отвлечь их, убив цикаду, мы втроем вытянули верзилу Мишеля из ресторана и оттащили в такси, из которого еще некоторое время доносилась, слабея по мере удаления, перемежаемая его сдавленными рыдания песня о том, как весенний дождь выстукивает дробь за окном его мансарды на набережной Гренель.