Уругуру

Мне показалось, что у меня дежавю. Лишь неделю назад мы точно так же, объятые ужасом, входили в палату обездвиженного Жана-Мари Брезе. И точно так же он лежал с заболеванием неопределенного происхождения. Неужели еще один из нас вылетел из этой опасной гонки? Предсказатель Абдаллах сказал тогда Оливье: «Ты слишком бережешь свой язык!» Теперь, будто назло, у Оливье отнялась речь...

Профессор лежал на кровати, мертвенно-бледный, и голова его бессильно свалилась набок. Сначала я подумал, что он спит. Но доктор тихо позвал:

– Оливье! – И профессор открыл глаза.

Вот теперь я узнал его – это были все те же глаза, живые, подвижные, горящие жаждой познания мира. Он взглянул на каждого из нас, и уж не знаю как Ама-ни или Малик, но я сразу понял, что он хочет сказать: «Оставьте меня здесь, ребята. Я выкарабкаюсь. Идите дальше! Мы совсем близко к разгадке. Принесите мне сюда в клетке живого теллема, и мы еще посмотрим, кто будет быстрее летать, я или он!»

Я попросил оставить нас наедине. Мне хотелось поговорить с Оливье и попытаться с помощью мимики выяснить, что же произошло с ним на самом деле. Но врач был категорически против любых разговоров:

– Вы что же, уважаемый, не понимаете, какой у него шок? Вы хотите его в могилу загнать, я извиняюсь? Пока не будет установлена болезнь и прописано лечение, никаких контактов! Связь только со мной.

Когда мы вышли из больницы, Малик дернул меня за рукав:

– Алексей... Помните, я сказал, что в то утро Оливье еще мог некоторое время двигать левой рукой... Он показал мне, что хочет написать что-то. Я дал ему бумагу, и он написал вам... Записку. Вот эта бумага, – сказал Малик, передавая мне скомканный чек из какого-то магазина, на обороте которого карандашом было нацарапано всего лишь два слова по-русски.

И лишь каким-то чудом я успел прочесть их, прежде чем ко мне наклонилась шедшая рядом Амани: «Она предатель».

Я быстро опустил руку.

– Что там? – спросила Амани встревоженно, и с тем же самым выражением лица смотрел на меня Малик.

Я долго не мог ничего ответить.

– Ничего особенного... – наконец выжал я из себя, и до отеля мы шли в полном молчании. – Он не успел дописать.

Она предатель! Амани была с нами с самой первой минуты. Она знала историю несчастного Чезаре и участвовала в разработке всех наших планов. Она знает язык догонов и нередко пропадала из нашего лагеря, отправляясь в одиночестве бродить по деревням, в которых мы останавливались. Она первой поняла, что Жан-Мари собирается отправиться на поиски птицы Балако, и вполне могла предупредить своих соплеменников о его планах. Наконец, только я, она и наш гид знали о деревне Найе и о том, каким маршрутом, через какие конкретно деревни отправятся туда Оливье и Малик.