Терраса в Риме

– О каком свете говорите вы?

– Я говорю о свете, который озаряет мир.

– И вы полагаете, что солнце сжигает землю, которую озаряет?

– Да.

– Возможно, вы и правы.

– Я думаю, солнечный свет – это единственно прекрасная вещь, ибо он позволяет нам открыть для себя все творения Господни. Вот отчего я живу нынче в Риме, а не в Сен-Дьё или в Люневиле.

– Но к чему тогда заниматься живописью, если все сгорает в этом жгучем свете?

– Каждый из нас приносит свою скромную вязанку хвороста к костру, который освещает мир.

– Стало быть, и я, работающий с кислотою, должен признать, что также вношу свою малую лепту в это всесжигающее пламя.

И Моум ненадолго замолчал.

Потом, обратив взгляд на террасу, продолжал:

– Нет, все же я думаю, что вы не правы. Существует некая видимость, свойственная этому миру. Часто это бывают сны. Иногда нужно сдернуть простыню с кровати и показать тела, сплетенные в любовном неистовстве. Иногда нужно показать мосты и селения, башни и бельведеры, корабли и повозки, людей в их жилищах, животных в хлеву. А иногда достаточно показать туман или гору. Иногда хватает деревца, гнущегося под бешеным ветром. А иногда хватает просто тьмы – вместо снов, которые возвращают душе то, чего она жаждет или чего лишилась.

Глава XI

Одна из серии гравюр «черной манерой» представляет руины города на скалах. Внизу слева подпись: «Sedens super asinam Lucius. Meaum. sculps. August 1656». Над городом, выше по склону, раскинулось кладбище. Кладбище значительно больше самого города; оно изображено на первом плане, ближе всего к зрителю.

Большое светлое кладбище. Похожее на огромный, давно заброшенный сад. Настолько заброшенный, что кажется, будто природа воцарилась тут со времен Адама. Камни сдвинуты со своих мест. Надгробия растрескались от стужи и снега, коим пособили время и ветры. Плиты одел густой мох. Памятники плотно обвил плющ.

Плющ, который цепляется за все, что стоит на земле, оплел кресты, скрыл их под своею листвой, потом обнажил, потом пригнул, потом расколол.

На второй гравюре Моум изобразил самого себя укрывшим изуродованное лицо под широкополой соломенной шляпой. Он стоит в тени каменных ворот маленькой горной церквушки. От портала до самой церкви всего несколько шагов.

Эта серия гравюр «черной манерой», созданных в 1656 году, запечатлела долгое путешествие, которое Моум Гравер совершил вместе с Абрахамом Ван Бергхемом,[17] спасавшимся от французов летом 1651 года.

На одной из этих гравюр художник идет по кладбищу между могилами. Он проходит между почившими людьми былых времен.