Только не говори маме. История одного предательства

Именно его, человека участливого и не лишенного юмора, моя мать несколько раз вызывала к себе среди ночи, но в последний момент обнаруживала, что ей не хватает смелости доверить ему свои страхи. Да и могла ли она каяться в том, в чем до сих пор отказывалась признаться? Я уже поняла, что моя мать собиралась умирать, уверенная в собственной правоте, чувствуя себя жертвой, и любые сомнения по этому поводу всячески подавляла.

Он выжидающе смотрел на меня, пока я прикуривала дрожащую в моих руках сигарету. Взволнованно и сбивчиво я выложила ему свою историю, рассказала, что меня вновь преследуют воспоминания детства, и мне стыдно, стыдно за то, что столько лет позволяю им властвовать над собой. Если моя мать дирижировала игрой в счастливую семью, пока я была ребенком, то с возрастом я сама стала жить этим мифом.

– Почему, – спросила я, – так случилось? Почему я придумала себе прошлое, в котором были любящие родители? Почему я всю жизнь притворялась и не находила в себе смелости вырваться на свободу?

– А как вы сами думаете, почему это произошло? – спросил он и выдержал паузу, терпеливо ожидая моего ответа.

– Мне хотелось быть, как все, когда говорили о детстве, – ответила я. – Мне хотелось, чтобы все думали, будто я еду в Северную Ирландию навестить родителей в качестве полноправного члена семьи.

– А на самом деле? Вы когда-нибудь чувствовали себя частью своей семьи?

Я задумалась, в очередной раз вынужденная столкнуться с суровой правдой.

– Нет, я всегда старалась приехать в тот день, когда отец уезжал к своим. С того дня, когда они отлучили меня от дома, я никого из них не видела. Бабушка, дедушка, тети, дяди, кузены и кузины остались его семьей и перестали быть моей. – Я сделала паузу и призналась в том, в чем не признавалась даже себе: – Знаете, подростком я очень по ним скучала, но не позволяла себе думать об этом, никогда не признавалась в том, что одинока. Я не разрешала себе впадать в отчаяние, но, когда бабушка сказала, что они больше не желают меня видеть, я испытала сильнейший шок. – Я замолчала, вспоминая чувства, которые меня охватили в тот страшный момент предательства. – То, что я чувствовала, было гораздо глубже одиночества – я стала чужой для всех. Когда отец ходил на свадьбы родственников, куда меня не приглашали, я уже и не спрашивала почему. Я смирилась с тем, что меня не хотят знать. Я никого и никогда не упрекала в несправедливости этого приговора. Я знала, что они сообща приняли решение и обратного хода нет, они вычеркнули из сердца меня, но не его. Меня даже не пустили на похороны бабушки. Когда-то она любила меня, а я любила ее. Меня лишили всего по его вине, не по моей, и моя мать ни разу об этом не обмолвилась. Она просто смирено приняла это.