– Антуанетта, – сказала она, когда я сидела, пытаясь читать, – сходи завтра к врачу. Я подняла на нее взгляд, надеясь увидеть в нем хотя бы обеспокоенность, но передо мной было совершенно безучастное лицо, хотя в глазах застыло странное выражение. В конце пятидесятых достаточно было позвонить хирургу, чтобы тотчас попасть к нему на прием. Мой ранний звонок обернулся тем, что уже в одиннадцать утра я сидела в нервном ожидании у дверей его кабинета. Медсестра, которая дружелюбно улыбалась мне при встрече, уже через полчаса, когда я покидала кабинет, провожала меня презрительным взглядом. Дежурный врач оказался вовсе не тем пожилым мужчиной, которого я встречала раньше, а молодым красавцем блондином с ярко-голубыми глазами. Представившись коллегой нашего семейного доктора, он пригласил меня присесть. Нас разделял темный деревянный стол, совершенно пустой, если не считать моей тонкой медицинской карты, которую он раскрыл и быстро пробежал по ней глазами. – Что привело тебя сегодня к врачу, Антуанетта? – спросил он с профессионально доброй улыбкой. Улыбка медленно сошла с его лица, когда я рассказала о своих симптомах. Он расспросил меня о цикле, уточнил, когда была последняя менструация, и я попыталась вспомнить, когда просила у матери прокладки. Я была слишком больна и не сознавала, что прошло уже целых три месяца, хотя и не считала это столь важным обстоятельством. – Ты не думаешь, что можешь быть беременной? – был его следующий вопрос. – Нет, – ответила я без колебаний. Жизнь научила меня разбираться в тонкостях поведения взрослых, и я почувствовала, как в его профессионально-радушных манерах проскользнула некоторая враждебность, стоило мне из пациента-подростка превратиться в потенциальную проблему. Он пригласил меня пройти за ширму, раздеться ниже пояса и накрыться простыней. Как только я была готова, он позвал медсестру. Я лежала, устремив взгляд в потолок, раздвинув согнутые в коленях ноги, пока он прощупывал мои внутренности рукой в латексной перчатке. Через несколько минут он попросил меня одеться. Сдернув перчатку, он бросил ее в мусорную корзину. Я заметила, как они с медсестрой обменялись взглядами, прежде чем он молча отпустил ее. Он снова пригласил меня к столу, но теперь на его лице застыло суровое выражение. – Ты имеешь представление о половой жизни? – холодно спросил он. С ужасом осознавая то, что он собирается сказать, но все равно не в силах смириться с этим, я ответила: – Да. – У тебя три месяца беременности, – расслышала я сквозь глухой туман своего отчаяния. — 113 —
|