|
— Не простужусь, — отозвался штабс-капитан: он весь был там, в прицелах, в орудиях, в смертельной дуэли с вражеской батареей. — Спокойней наводи, Воронков, спокойней. Заметил, откуда били? — Точно так, вашбродь! — Пли, Воронков! Тяжело ухнуло орудие, и Васильков вместе с артиллеристами кинулся устанавливать его на место, тут же, еще в движении, торопясь выровнять прицел. — Попали, ваше благородие, попали! — радостно заорал чумазый артиллерист. — Ну, господин унтер, быть тебе с крестом: глаз — ватерпас, знай наших! — Еще раз по тому же месту! — крикнул Скобелев. — Бейте их, ребята, крестов не пожалею! — Вместо советов лучше о зарядах побеспокойтесь, — не оглядываясь, огрызнулся командир. — Я последние запасы расстреливаю, скоро одна картечь останется. — Это — генерал… — испуганно прошептал наводчик. — Голубенко, наводи второе по разрыву, — строго приказал артиллерист и только после этого повернулся. — Виноват, ваше превосходительство, во время работы я на оглядку время не трачу, а советов вообще не терплю. Так что лучше потом взыщите, а сейчас не мешайте. Голубенко, сукин сын, влево заваливаешь! — Потом взыщу, — согласился Скобелев. — Снарядов, говоришь, мало? Работай, капитан, снаряды будут. Он тут же отошел от батареи, не только не обидевшись, а наоборот, почти обрадовавшись грубоватой прямоте замурзанного штабс-капитана в изодранной нижней рубахе. При всей своей непоседливости и кажущейся безалаберности Скобелев ценил прежде всего мастерство, достигаемое изнурительным, каждодневным неустанным трудом. Результаты такого труда он видел на позиции в четкой работе артиллеристов, в их немногословии, в жарком желании боя и дружной, общей радости от тех маленьких побед, что выпадали на их долю. «Мастеровой, — еще раз с уважением подумал он. — Мне бы таких мастеровых тысяч двадцать — я бы через месяц коня в Босфоре купал…» Он тут же нещадно разнес Тутолмина за казаков, обязанных обеспечивать позиции снарядами, озабоченно переговорил с Паренсовым, почему до сей поры не атакует Лашкарев, наспех выпил полкружки водки у кубанцев и, вскочив на приведенную Млыновым запасную белую лошадь, вновь помчался вдоль залегшей цепи, радуя солдат и выводя из себя турецких стрелков. А Лашкарев почему-то не атаковал, Коломенский полк не появлялся, и князь Шаховской уже с трудом, с крайним напряжением сил выдерживал прежний темп наступления. 4— Русские бросили в брешь между колоннами свежие силы, — доложил Тахир-паша. — 82 —
|