|
Я никогда до этого момента не спрашивала его, что они тогда затеяли с Мартелли, но сейчас спросила, и он мне рассказал. – Этот Мартелли настоящий негодяй, – сказала я по‑английски. – Первостатейный подонок. Он со мной не спорил. – Что бы ты сделал с деньгами? – Хотя я не очень уверена, что ты вообще бы их получил – этот твой дружок Вольмаро обвел бы тебя вокруг пальца, как и все остальные. Тебе нужен кто‑то, кто бы заботился о тебе. – Я бы расплатился с долгами и попросил тебя выйти за меня замуж. – Почему ты не попросил денег у меня? Почему ты не попросил меня отдать тебе книгу, вместо того чтобы тайком, за моей спиной, обманывать меня на пару с этим подонком? – Ты бы этого не сделала. – Откуда ты знаешь? – Просто знаю. Я думал, что, если смогу сделать все так, чтобы ты не знала… Мы заказали еще пива. – Только деньги остановили тебя? – Марго, послушай меня. Я рад, что мы говорим об этом, потому что… потому что я думаю, ты не до конца понимаешь мое положение. Мне пятьдесят два года, в декабре будет пятьдесят три. Тебе двадцать девять. Я родился в декабре, ты в мае. Ты влюблена в Италию. Как и многие другие американки. Я видел это не раз. Ты влюбляешься в Италию, выходишь замуж за итальянца… Все, что он говорил, имело смысл, но во всем этом было что‑то избитое, как будто он проговаривал это снова и снова в своем сознании столько раз, что это стало звучать как магнитофонная запись. Я допила свое пиво и заказала еще. Казалось, поезд идет все быстрее и быстрее. – Ты не собираешься устроить сцену, когда мы приедем в Рим, правда? – Нет, я не из тех, кто устраивает сцены. Пейзаж за окном был плоский и непривлекательный, пятнистый от строящихся жилых домов: плоские поверхности, нарушенные маленькими балконами, слишком маленькими, чтобы сидеть на них. Я видела, что происходит. Я ощущала это всем своим телом. Но не в моих силах было остановить это, как не в моих силах было, если бы захотела, остановить поезд. Я вспомнила Рут и Иоланду и огляделась вокруг в поисках стоп‑крана, и он был там – прямо в конце вагона. Но я хотела остановить поезд внутри меня самой. А у этого поезда не было тормозов. Пришло время возвращаться домой, но у меня нет дома. Я думаю, тогда впервые это до меня дошло, как удар в живот: у меня нет дома. * * *Мы приехали в Рим около полудня, и это был последний раз, когда я видела Алессандро Постильоне. На станции я купила сандвич, но есть не стала. Я не чувствовала голода. Я бывала до этого пару раз в Риме с мамой во время экскурсий со студентами, а потом с Сандро, но на самом деле не очень хорошо ориентировалась в городе. Разумнее всего было бы сесть на первый же поезд и вернуться во Флоренцию. У меня было двести тысяч лир (чуть больше, чем сто долларов) в сумке, подаренной мне Сандро, у которого тогда вдруг появилось много денег, чтобы привязать меня к себе. Я могла остановиться в отеле. У меня также имелся с собой обратный билет в Чикаго. — 161 —
|