|
Пошёл один охотник в скрад, завалился на сосновые лапы да сено и заснул сном праведника. А второй всё сидел у костра, курил, думал, ворошил головёшки, слушал таинственный весенний шум и гул, исходивший бог весть откуда, словно бы от самой пробуждающейся земли-матушки, и ему было хорошо. Но потом всё же прискучило сидеть в одиночестве, да и ветер в логу всё свежел, забираясь под фуфайку, и решил он сменить караул досрочно. Оставил костёр, пошёл к шалашу, но товарища будить не стал, а прилёг рядышком и тотчас задремал. Сколько проспали незадачливые охотники, неизвестно, но вдруг они разом проснулись — не то от внешнего голоса, не то от некоего внутреннего толчка. Очнулись и, словно сговорившись, потянулись к отверстиям, оставленным в шалаше для стрельбы по токующим косачам. Как к бойницам в крепостной башне. Светало. Уже чётко различались деревья, пни, жухлая трава на опушке, колышимая ветерком. Но когда взглянули в сторону вчерашнего костра, взору их предстала столь неожиданная картина, что у охотников отнялись языки и разом улетучилась способность что-либо соображать. Костёр горел, вздымая пламя, а над ним стояли три серо-бурые фигуры человекоподобных существ. Они были лохматы, но в то же время и голы — в чём мать родила. Огромный пятиметровый великан, видимо, мужчина, стоял к костру лицом, держа над пламенем руки, как и положено мужчине. Другой великан, поменьше ростом, поуже в плечах, пошире в тазу, был, наверное, женщиной. Великанша, как и положено женщине, стояла задом к костру и тоже тянула к огню руки с вывернутыми розоватыми ладонями. А возле неё крутился великанёнок, росточком, пожалуй что, метра в три. Лица и великанши, и детёныша были совсем голые, как у людей, а у великана открыты были только лоб, крупный нос и широкие скулы, остальную же часть лица густо покрывали исчёрна-серые волосы. Но самое удивительное было то, что великаны… разговаривали. Мирно беседовали между собой. Да притом — на чисто русском языке. Всего, о чём говорила великанья чета и их непоседливый отпрыск, охотники не расслышали и не запомнили, но одна фраза, брошенная отцом лохматого семейства, крепко запала им в головы: — Хватит греться. К завтраку надо быть в Абакане. С этими словами великан поднял на плечо какую-то поклажу, похожую не то на корзину, не то на колодину, и крупно зашагал к лесному распадку, куда-то в сторону старого Минусинского тракта. За ним, ни слова не сказав, покорно засеменила широкозадая жена и вприпрыжку побежал голенастый трёхметровый детёныш. Через минуту все они скрылись в бескрайних лесах, словно их сроду и не было. — 209 —
|