Мои печальные победы

В связи с этим нам хочется напомнить читателям, что сделал журнал, в последнее время, сотрудничая с «народным художником СССР, профессором, действительным членом Академии художеств» (так подписана телефонограмма).

В течение почти всего девяносто шестого года «Наш современник» в девяти номерах печатал книгу «Россия распятая», хотя многие исторические и политические размышления автора, мягко говоря, противоречили позиции журнала. Глазунов как литератор состоялся, без всякого преувеличения, на страницах «Нашего современника».

В 2000 году мы опубликовали к 70-летию мастера фундаментальную статью искусствоведа В. Новикова о его жизни и творчестве.

В 2002 году в третьем номере журнала появились размышления его талантливого ученика, художника М. Шанькова, о педагогическом даре своего наставника и его деятельности в Академии, им созданной.

Более того, нами заказана статья А. Проханову о «феномене Глазунова», которую мы обязательно опубликуем, как бы ни складывались дальнейшие отношения столь ревнивого к своей славе художника с журналом.

Но мы не теряем надежды на то, что, вспомнив о нашем плодотворном сотрудничестве, вспомнив о своих читателях, Илья Сергеевич все-таки изменит свое решение…

« Изменит решение!..». Куда там! Великий художник закусил удила, и вскоре в «Литературной газете» под зловещей рубрикой «К барьеру!» появилось письмо.

НАШ СОВРЕМЕННИК ЖДЕТ ДРУГОГО

Дорогие мои зрители и читатели! Я заканчиваю первую часть моей книги «Россия распятая», переработанную в сравнении с уже вышедшим изданием в «Роман-газете». В ней рассказывается не только о моей реальной, никому не известной во многом жизни художника, но и выражается мое мировоззрение и понимание искусства, русской и мировой истории, что показано в моих работах. Я счастлив, что миллионы зрителей у нас и за рубежом посетили мои выставки. Редакция журнала «Наш современник», возглавляемая Станиславом Юрьевичем Куняевым, обратилась ко мне с просьбой напечатать мою главу «Киев», в которой я рассказываю о восстановлении мной могилы Столыпина, закатанной под асфальт уже в хрущевские времена. Глава моей книги должна была быть опубликована в восьмом номере сего года. Однако, прочтя отрывок из мемуаристики С. Куняева о В. В. Кожинове, будучи возмущен ложью, отказался печататься.

Я, как и многие, был знаком с «широко известным в узком кругу» литературоведом В. Кожиновым, ныне покойным, который был во многом идеологическим цензором-комиссаром органа Союза писателей. О Кожинове мнение было разное. Я был удивлен ложным утверждением Куняева, что мне для «полного счастья» не хватало признания Кожинова, которого я якобы приглашал на свои выставки, мечтая услышать его восторженное мнение. Должен сказать, что у меня даже не было никогда его телефона, и я не стремился к общению с ним, не считая его для себя авторитетом в литературоведении и тем паче в живописи, а также в истории, которой он начал заниматься последние годы своей жизни, став яростным норманистом. Для объективности добавлю, что подаренное мне одним приятелем сочинение Кожинова о «Черной сотне» нахожу достаточно скрупулезным исследованием. В свою очередь, Кожинов не раз обращался ко мне, а в начале 90-х, несмотря на наше шапочное знакомство, попросил быть его представителем на предстоящих выборах в какие-то городские или районные депутаты. Несмотря на удивление моих знакомых, я согласился, чтобы еще и еще раз утвердить взаимную поддержку русской интеллигенции, а не смертельную зависть и рознь. Мне безразлично и абсолютно неинтересно мнение покойного литературного критика В. Кожинова о моих работах, но меня поразило хамство посредственного поэта, автора скучнейшей книги о Есенине С. Куняева, которого я знаю очень давно. Я понимаю, что, унижая меня и других этим, он думает возвысить своего друга и учителя Кожинова. Очень недостойный и низкий прием, свидетельствующий о мелкости души редактора «Нашего современника».