|
К ее приезду – чистит, варит, что-нибудь срочно тушит, жарит. Съест Изольда – скажет: «Что-то не вкусно даже…» А после – любятся скорей, всё скорей, всё скорей. Изольду муж ждет у дверей, ждет ее у дверей. На крюк он запирает двери, и не пускает. Она стучит – соседи скалятся: «Женушка едет!..» Чудак – в каморке у себя, у себя, у себя. Изольда – с мужем, не любя, с мужем там не любя. Никто и знать не знает, сколько чудак скрывает, что за свободу милой готов он отдать все силы. * * * Мы куда-то всё едем, а сроки идут, мы опять прибываем, а сроки всё ближе, словно дьявольской плетью весь мир захлестнут, и войдут, закрывая и делая ниже. Мы ласкаем своих нелюбимых детей, на предательском ложе ждут чьи-то подарки, словно много живых нам отпущено дней, и как будто дороже звезды все огарки. Мы еще по инерции что-то строчим, забываясь в словах, попирающих правду, словно в вечные дверцы, безумные, мчим, ощущая лишь страх, без любви, без награды. Мы не знаем еще наших тайных имен, и отцов мы не знаем порой настоящих, словно выписан счет и оплачен тот стон, что взлетает, не тая, над миром чадящим. * * * Пред ликом Божьим застываю И, грешный, истово молюсь. Я знаю, Господи, я знаю, Что близок час мой. Не боюсь За всё ответить я. Пусть ветер Развеет прах ненужный мой – Но пусть она живет на свете И видит мир, цветной, живой. Пусть будет ясным он повсюду – Вблизи, вдали. И иногда Я приходить к любимой буду, И звать в иные города. * * * Может быть я тебе вдруг решусь позвонить в первый раз, Чтобы правду сказать наконец, и проститься с тобою. Позабыть захочу цвет твоих синих с зеленью глаз, Что смеялись в ночи то ль со мною, а то ль надо мною. У тебя солнце встанет, и тут же зайдет у меня, Будет небо другое, и даже березы другие. Стану я состоятельным, но не смогу лишь обнять Ту, что любит, увы, не меня, а колье дорогие. Будем жить мы зачем-то, и то ослепление звать, — 79 —
|