|
24 февраля 1940 г. Дорогие Масик, Пасик и все домашние, Сейчас я страшно занят большим портретом. Работы масса. Все здесь не приспособлено, и потому все гораздо сложнее. Но, очевидно, ничего не поделаешь. Кроме того, чрезвычайно трудное лицо для большого портрета. Выглядит очень симпатично вблизи, а издали нехорошо. Тут вот и затруднения. Конечно, фотографии не имеют никакого сходства. Вот его профиль. Глаза очень близко поставлены и дают очень трудный эффект на далеком расстоянии, а нужно все делать full face[242], так как это для Durbar Hall’a. Бритая борода совершенно черно-синяя, а нужно делать ее светлой. А сделаешь светлой, лицо меняет выражение. Так вот и бьешься. Все страшно неудобно. Но, конечно, они стараются со своей стороны сделать, что могут. Все по-детски. Так мне хочется выбраться и поработать серьезно, а то ведь это очень мало имеет искусства в себе. Правда, все полезно знать. Имя тут всюду очень укрепилось. Вы спрашиваете про Тампи, был ли он полезен. Может быть, и был бы, но сейчас я здесь в самых верхах и нахожусь, так сказать, на привилегированных началах, все, что я хочу, здесь мне сделают и доставят, то есть почти что. А это самое главное, конечно, я получить не могу: это хорошее место и хорошего позирования и освещения. Этого нет. Конечно, для одежды мне доставили модель, которая ничего общего не имеет с Махараджей. Прямо руки опускаются, и иногда хочется бежать из этого места, как из какого-то ужасного кошмара. Ведь, в конце концов, невозможно делать большую, серьезную вещь и не иметь самых элементарных удобств (для искусства). Прямо не знаешь иногда, когда все это кончится, не переставайте писать писем, потому что, кто знает, когда еще выберусь! Я вам телеграфирую за 10 дней [до] отъезда. Как-то последнее время я чувствую себя хуже. Как-то чувствительна область желудка. Я думаю, что климат и очень трудная работа, которая совершенно меня выматывает. Меня особенно удручает, это невозможность действительно работать, все приходится склеивать картину из несуществующих условий. Что же делать. Конечно, может быть, и эти мучения полезны, но это мы увидим после! Когда я вернусь к вам, не знаю, но, боюсь, что задержусь, если так все будет идти. Но теперь, то есть сейчас, я достал A.D.С. себе позировать, и тогда все будет легче. Начинаю с ним завтра. Но и то самый парчовый костюм A.D.С. одевать не может, только «Саре»[243]. А мне надо делать парчу на модели, на которую костюм не влезает. Вот так и работай! Ну, ничего — как-нибудь. Крепко обнимаю и целую. — 155 —
|