|
В.Павлов выглядел уставшим, да и время было уже позднее – одиннадцатый час вечера. У него только что состоялся трудный разговор об обеспечении населения продовольствием, положение с которым в стране было критическим. В.Павлов заказал чай с бутербродами. В нашем обществе он чувствовал себя раскованно. Первый же вопрос, который он мне задал, касался общей ситуации в стране, как она видится издалека, с берегов Кубы. Отвечая, я откровенно сказал ему, что, как мне кажется, в стране идет совершенно неуправляемый процесс. Реакция В.Павлова на мой ответ была мгновенной. Он сказал, что я попал в десятку. Именно так и обстоят дела на самом деле. Правительство бессильно предпринять что-нибудь серьезное. Все упирается в М.Горбачева. Он долго рассуждал на эту тему, высказывая наболевшее. В конце беседы В.Павлов сказал, что будет выдвигать мою кандидатуру на пост Министра труда и социальных вопросов. Я дал свое согласие, хотя и понимал, что СССР разваливается и страна обречена. Трагическая развязка – это лишь вопрос нескольких месяцев, и мне придется в любом случае покидать Кубу. Лучше раньше, чем позже с позором. Фидель Кастро, а я в этом был абсолютно уверен, также понимал, что дни Советского Союза сочтены. Об этом я узнал из последней беседы с А.Р.Маурелем. Да и Фидель Кастро своего мнения на этот счет не скрывал, часто выступая перед кубинским народом. Значительно позже я понял, почему В.Павлов остановился в своем выборе именно на моей кандидатуре, хотя были и другие, причем весьма и весьма солидные (кстати, по случайному стечению обстоятельств все их фамилии начинались с буквы П). Дело, по-моему, было в том, что мы одинаково понимали сложившуюся в стране ситуацию. Кроме того, я был из республики. Он видел, что я не стремился делать карьеру, да и рекомендация В.Щербакова была для него весомым аргументом, который не хотел на своем прежнем посту видеть человека, не справляющегося с работой. И я его не подвел. У нас с В.Щербаковым вплоть до моего отъезда из Москвы осенью 1991 года, да и после этого оставались нормальные отношения. А человек он был крутой, бескомпромиссный, волевой и подчас довольно грубый. И если бы я опростоволосился, то он об этом мне прямо сказал бы в лицо. Но, наоборот, он всегда прислушивался к моему мнению по тому или иному вопросу, относясь ко мне уважительно. После этой беседы с В.Павловым я получил согласие М.Горбачева, который 15 марта внес в Верховный Совет СССР предложение о моем назначении Министром труда и социальных вопросов СССР. После этого началась процедура ознакомления с моей кандидатурой в различных комитетах и комиссиях Верховного Совета СССР. Особенно напряженной была встреча с «афганцами», которые были недовольны тем, как правительство решает их непростые проблемы. Они прямо спросили у меня – выполню ли я их просьбы. На этот вопрос, поставленный в острой форме и ребром, я ответил честно и откровенно. Пока я не вступил в должность Министра и не познакомился с их проблемами досконально, я ничего им обещать не могу. Нравится им это или нет. Я уже был бит жизнью и знал, что никогда не следует давать невыполнимых, пустых обещаний. Они оценили и откровенность, и честность моего ответа, поняв, что всякие мои обещания – это липа, высказанная только ради того, чтобы им понравиться. Мужики они были тертые, и я получил за свою правдивость их поддержку при голосовании по моей кандидатуре на сессии Верховного Совета СССР. Свое обещание я сдержал и через некоторое время мы собрались с «афганцами» в моем кабинете с тем, чтобы выработать реальную программу действий. — 69 —
|