|
Из письма от 18 июля, адресованного Альфреду Кону, нам известно, что просьба Беньямина была удовлетворена. Как замечает Пьер Миссак[497], Беньямин, вне всякого сомнения, восхитился тем традиционным именованием, которым во французских библиотеках обозначают хранилище, предназначенное для эротических и порнографических сочинений, – речь идет об «Аде», то есть том самом понятии, которое он использовал для обозначения всего XIX века, эпохи всевластия товара. Нас, однако, интересует именно опыт самоаккредитации, которым оборачивается здесь перевод Пруста: вот тот ключик, который открывает все двери, в том числе и те, что ведут в «Ад», – специальные хранилища библиотек. Вместе с тем перевод Пруста мог представлять в сознании Беньямина что?то вроде чудодейства. В самом деле, в 1924 году на Капри Беньямин встретил Асю Лацис, молодую латышку, к которой он заявится в Ригу в ноябре 1925?го, практически без приглашения. 5 ноября он писал своему другу Танкмару фон Мюнхгаузену: Вы, конечно же, знаете Ригу, равно как меланхолию этого балтийского города, которая не может не охватить в ноябре того, кто еще недавно вышагивал по романским улицам. Здесь остается только работать, и я ушел с головой в перевод «Содома и Гоморры», романа, в котором предостаточно сложностей, чтобы занять вас с утра до вечера[498]. Рукопись этого перевода, завершенного Беньямином, в наши дни считается безвозвратно утраченной: действительно, все происходит так, как если бы переводчик и объект его любовных исканий сами становились персонажами или метаперсонажами романа Пруста. Подобно Альбертине, Ася – настоящая беглянка, ее злосчастный воздыхатель переживает те же муки, что и Рассказчик Пруста, которому прекрасно известно, что в любви мы «ничем не обладаем». Чтобы утешить себя или для того, чтобы соблазнить Асю, Беньямин читает ей в комнате подмосковного санатория, где она проходит лечение, свой перевод знаменитой «лесбийской сцены Пруста»[499]. Если такая интерпретация любовной жизни и работы переводчика и не помогает ему открыть сердце возлюбленной, она, тем не менее, предоставляет ему ключ к вселенной Пруста. Сравним здесь кратко два перевода: один Беньямина – Хесселя, не завершенный в силу исторических обстоятельств, другой – осуществленный Евой Рехтель-Мертенс. В романе «У Германтов» Рассказчик надеется встретить и «овладеть» наконец мадемуазель де Стермария, чьи прелести нахваливал ему Сен-Лу. Он предается тогда абстрактным размышлениям об отношении между физическим желанием и его удовлетворением, отличающимся необыкновенной точностью в терминологии: — 171 —
|