|
А Петербург неугомонный Уж барабаном пробужден. Встает купец, идет разносчик, На биржу тянется извозчик, С кувшином охтенка спешит, Под ней снег утренний хрустит. Проснулся утра шум приятный. Открыты ставни; трубный дым Столбом выходит голубым, И хлебник, немец аккуратный, В бумажном колпаке, не раз Уж открывал свой вас-ис-дас.[171] Городская жизнь во всех проявлениях находит в поэзии Пушкина свое отражение. Вялость предместья отразилась в «Домике в Коломне». …У Покрова Стояла их смиренная лачужка За самой будкой. Вижу, как теперь, Светелку, три окна, крыльцо и дверь. …………………………………………………… Бывало, мать давным-давно храпела, А дочка на луну еще смотрела И слушала мяуканье котов По чердакам, свиданий знак нескромный, Да стражи дальний крик, да бой часов И только. Ночь над мирною Коломной Тиха отменно. Это тоже Петербург! Вслед за картиной окраины можно найти и описание кладбища. Когда за городом, задумчив, я брожу И на публичное кладбище захожу Решетки, столбики, нарядные гробницы, Под коими гниют все мертвецы столицы, В болоте кое-как стесненные кругом, Как гости жадные за нищенским столом.[172] Жуткий образ могил в болоте, который использует для потрясающей картины подполья города Ф. М. Достоевский. Бытовые картины столицы сделаются на время единственной темой Петербурга, возбуждающей интерес общества, и здесь мы находим у Пушкина совершенные образцы. Мотив «ненастной ночи»,[173] когда воет ветер, падает мокрый снег и мерцают фонари, который сделается необходимым для Гоголя, Достоевского… набросан также Пушкиным в «Пиковой Даме». «Погода была ужасная: ветер выл, мокрый снег падал хлопьями; фонари светили тускло. Улицы были пусты. Изредка тянулся ванька на тощей кляче своей, высматривая запоздалого седока. Германн стоял в одном сюртуке, не чувствуя ни дождя, ни снега»… Как ни выразительны все эти разнообразные образы, освещающие облик Петербурга с самых различных сторон, все они становятся вполне постижимыми только в связи с тем, что гениально выстроил Пушкин в своей поэме-мифе «Медный Всадник». На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася… И думал он: …Здесь будет город заложен… Кто он? Не названо. Так говорят о том, чье имя не приемлется всуе. Опять перед нами образ духа, творящего из небытия. Древние религии завещали нам мифы о чудесных закладках священных городов, которые основывались сразу, целиком в один день, чтобы существовать вечно. День рождения города почитался как излюбленный праздник. Языческая традиция празднования дня рождения Вечного города (Palilia)[174] жива и поныне. И каждый город почитал своего основателя, как бога. Афины чтили Тезея,[175] Рим — Ромула.[176] — 43 —
|