|
Тыл станет чист и крепок. Остальных, которые в тюрьме, «выдворить» через Гродеково в Китай – либеральный жест, освобождение политических противников. А в Гродекове «возмущенный казачий народ» расправится, несмотря на «сопротивление властей», с руководителями подполья. Но это уже не будет вина Меркуловых или Гиацинтова, это «святая воля народа», который ничего не прощает. Катафалк, запряженный шестеркой лошадей, медленно плывет по улицам. Оркестр идет по мостовой следом за катафалком. И – никого следом за оркестром. Ни единого человека. А Васильев лежит в гробу, лицо измученное, и все равно улыбка на нем. Гремит похоронный марш. Что ж, товарищ Васильев, прости тех, кто не пришел. Не могут они прийти. Но кто же те люди на тротуарах в кургузых одежонках, что, просачиваясь ручейками сквозь разодетую толпу, спешат по улицам за гробом? Это ж твои братья по классу, товарищ Васильев, идут за тобой следом, скрываясь в праздничной престольной сутолоке. Те, кто из церкви, – улыбчивы, нарядны, веселы, а кто навстречу им, следом за катафалком, – скорбны, и лица их в машинной копоти, и в глазах слезы. Они рядом с тобой, они провожают тебя в последний путь, они вокруг, и много их, не зря Гиацинтов их боится, он умный, он понимает, кого следует ему бояться. А за оркестром – никого, пустая мостовая… В кладбищенские ворота, под дула ружей и под грохот оркестра, к черной провальной яме могилы, которая кажется маленькой и жалкой и похожа на ранку в большом и добром теле земли, подъезжает один катафалк, запряженный шестеркой великолепных лошадей. А людей нет, никого нет… Гиацинтов, замерев у ворот, в бешенстве сломал стек. Воронье кричало, кружась над верхушкой деревьев. И листья опадали медленно, словно бы страшась соприкосновения с промерзшей, бурой землей. ДАЙРЕН– Итак, – говорит глава японской делегации Мацусима, открывая заседание конференции после перерыва, – императорское правительство Японии, несмотря на отказ представителей Дальневосточной республики найти способ загладить свою моральную вину перед жертвами красного террора, тем не менее сочло возможным продолжать переговоры, поскольку для нас нет выше интересов, чем интересы всеобщего мира. Я начну с оглашения наших условий. Он достает лист желтой с разводами бумаги и торжественно разворачивает его. Отставив бумагу на вытянутую руку, он начинает читать. – «ДВР обязана уничтожить весь военный флот и никогда его впредь не заводить на Тихом океане. Необходимо срыть все укрепления и впредь их не строить. Необходимо разрешить японским судам плавание по рекам ДВР под японским флагом. Следует позволить японским гражданам передвигаться по территории ДВР, не испрашивая на то разрешения МИДа ДВР. Следует разрешить японским гражданам покупать землю ДВР, а также следует властям ДВР особо благоприятствовать японским гражданам в промышленности, горном деле, торговле. Владивосток должен быть объявлен вольным городом с международными гарантиями. На территории ДВР никогда не должен быть введен коммунистический режим. Таковы в общих чертах наши предложения. Если они будут приняты, тогда японское правительство торжественно обещает вывести свои оккупационные войска в тот день и час, когда это будет целесообразно и логично». — 91 —
|