|
– Я все знаю! Я прекрасно знаю, что ты мне хочешь сказать! А потому, молчи, Сев! Но брат все-таки не удержался, а схватил молодую женщину поперек тела и отвесил на глазах Ингвара пару-тройку хлестких ударов по самому мягкому месту из тех, что подвернулись под руку. – Ах, ты так! Ах, вот ты как! – залилась горючими слезами Влада. – Что, думаешь, коль родители умерли – на тебя управы не найдется! Сказано же было – оставаться при княгине! И мне... и нам спокойней было бы, и тебе легче! – Нельзя медлить, Всеволод! Идем быстрее!... А впрочем – нам по пути. Есть еще один корабль. Последний! Самый последний. Пять минут на сборы. Еду и тряпки в узел, а потом – догоняй нас! – с этими словами Игорь круто развернулся и зашагал прочь. Сев, несколько замешкавшись, вскоре присоединился к нему. – Ингвар! Постой! Ты ничего мне не хочешь сказать? – услышал он за спиной. – Если не поторопишься, ждать не станем! – слукавил Игорь. – Глупый! Ты самый глупый человек на свете! Игорь снова повернулся к Владе и удивленно спросил: – Почему? – Ладно, вы тут обсудите эту спорную мысль – только не слишком долго. А я найду Инегельда с Ратичем – и к Храму. Там встретимся, – ответил Всеволод и прибавил шаг. – Договорились! – сказал Игорь и махнул рукой вслед, – Ну, так почему!? – оборотился он к девушке, в то же время, оглядывая жилище. Дом Сева был большой и просторный, шагов десять в ширину и двадцать шагов в длину. При входе вдоль каждой стены располагались каменные скамьи с деревянным ложем. В торцах дома ближе к крыше находились окна, затянутые бычьим пузырем. Часть жилища состояла из расщепленных стволов, передняя половина дома представляла собой мазанку. В середине залы, где был разобран деревянный пол, Сев соорудил очаг, выложенный камнями и покрытый обожженной глиной. Над ним также имелось небольшое отверстие в крыше. Вся огромная комната делилась на несколько других, более мелких, одну из которых и занимала Влада, только там и трепетала еще жизнь при тусклом свете масляной лампы, а вообще внутри дома царило страшное запустение, как и во всем городе. Немногочисленные слуги покинули остров вслед за престарелым дядькой Всеволода. Сам молодой хозяин излишеств не терпел, и последние дни проводил в ратных делах и заботах. Мать Сева умерла пару лет назад, когда не вернулся из похода муж. Отец Влады, жизнерадостный полный Гунар, на самом деле когда-то звался Серженем, но в память об убитом друге молодости, а тот был швед, взял себе его имя. Вещь обычная для ругов и прочих варягов. Поговаривали, что того Гунара распяли по приказу маркграфа Мекленбургского, причем труп еще долго висел, обращенный посиневшим лицом в сторону мятежного острова. Возможно – слухи. — 76 —
|