|
– Странные у вас клятвы... – молвил Сев, поддел ломоть острой палочкой, принялся дожаривать, время от времени поворачивая, чтоб не подгорело, – Ну, а скажем, рыба там, или птица? – Рыба – мясо холодное, для костей полезное. Рыбу можно, а птицу тоже не трону, – ничуть не смущаясь ответил Инегельд, – ты – воин, но это не мой путь, мне много есть нельзя. Особенно на ночь. – Гляди, ученый! А почему у тебя, ученый, спина бугристая мышцами? Уж, наверное, не от сидений при свече! Но Инегельд остался спокоен, как полоз. Двумя палочками он что-то доставал из небольшого кувшинчика и отправлял это в рот, где тщательно пережевывал. Видя недоумение ругов, он протянул Ингвару второй такой же сосуд и знаком предложил попробовать. Парень исчертыхался, пока, наконец, не ухватил в глубине кувшина скользкое нечто. – Смелее, Ингвар! Ведь, не змею же он тебе предлагает! – пошутил Сев. – А как ты догадался, Всевлад? – спросила Светлана, когда проглоченный кусок уже спускался по Игореву пищеводу... Все засмеялись, глядя на кислую физиономию сотрапезника. Даже Златогор улыбнулся. – Пусть меня распнут посреди Рима, если это не вкусно! – невозмутимо продолжил Инегельд. Дерево, облизанное пламенем, невесело потрескивало. То здесь, то там меж сучьев резвились, шипя, юркие алые огневушки. – А что, дедушка! Есть ли какие диковинки за морем? Люди вы бывалые, всюду хаживали, все знаете. Расскажите нам, больно интересно! – попросил Ратич Златогора. – Знаю я, чем удивить, ведаю, чем потешить. Ну-ка... дай мою суму, молодец! – старик бережно развернул рогожу. Что за чудо! На ней оказалось изображение самого настоящего шахматного поля. Только клеток поменьше обычного. Шесть на шесть. В каждой клетке – руна, а то и две, таинственные письмена по краям. “Шахматы?” – изумился Игорь. – Это таврели! – поправил его Ингвар. – Не таврели, и не свейский мерилз! То будет игра самого Велеса, – ответил Златогор, извлекая из мешочка фигурки. Маленькие башенки тут же пошли по рукам. “Где я их уже видел?” – подумал Игорь. Но когда древний скальд с щелчком поставил одну “шашку” на другую, и они превратились в резной столбик – тут парень словно прозрел. Ну, конечно же! Как он мог позабыть те многоярусные языческие идолы у Власова терема! А Златогор тем временем раскрыл ладонь и показал присутствующим игральную кость, одну, вторую, третью... Всего оказалось пять. Впрочем, это только слово “кости”, на самом деле они мало походили на известные Игорю кубики. Первый многогранник содержал рисунки и символы, в которых очертания странных шахматных фигур, причем одна из сторон игральной кости пустовала. На втором проступали знаки, соответствующие рунам с игрового поля по горизонтали. Третий имел на гранях руны вертикали. Оставшиеся два Златогор поспешно сунул обратно в сумку, единственное, что Игорь успел разглядеть – четвертая кость была разноцветной. — 44 —
|