|
– воспоминании о своем спортивном прошлом. Он отыскивал беспокойно спящего на половичке Петровича, выволакивал его за воротник в коридор, вручал сумку с бутылками, нажимал кнопку первого этажа в лифте и, дав сильного пинка и проорав: "Одна нога здесь, другая там!" – отправлял в спиртной магазин. Круглощекий Петрович торопился по грязной улице к магазину с тысячной толпой. Шныряя меж пьяных, он отыскивал щель в очереди, чтобы побыстрее сдать полсотни мертвецов – пустые бутылки на пьяном жаргоне – и получить за каждого не меньше двугривенного. Пьяный бутылочник грязной толстой клешней брал мертвецов за горлышки и сортировал по гробам. Затем, подозрительно косясь на Петровича, недодавал руб. Петрович засовывал выручку в штанину и выпрыгивал вон, а потом нырял в слизистую очередь алкоголиков, злобно ожидающих похмелья, и там застывал, думая о том, далеко ли еще до Просветления. В это время я добывал что-нибудь в продовольственном магазине. – У меня съезжает крыша от такого обучения, – жаловался Петрович. – Терпи, братушка, – говорил я. – Еще немного – и мы должны попасть на Небеса. Вечерами Адмирал, глядя на безумного Петра Борисовича, напевал: Голубой и рогатый сыночек Тут как тут появился на свет. Упырев угостил его пивом И в партшколу тотчас потащил. Но директор обиделся люто, Упырева ругал он и клял, И сынка его из пулемета Деловитой рукой расстрелял. Упырев писал письма-угрозы: Дескать, я уезжаю в Донбасс. А потом, как печальная роза, Провалился он в свой унитаз. – Ты что, – косился на него Петр Борисович, – на меня намекаешь? – А на кого же еще? – смеялся Суверен. "У Адмирала мягкий, пантерообразный стиль общения, – говорил Джи. – И хотя ему немало лет, он напоминает черного леопарда, изящно спящего на краю огненного вулкана. Он похож на глубоководный айсберг. На физическом плане видна его верхняя часть в виде пьющего тела. А в глубине океанического слоя, там, в темноте потустороннего мира, находится гора психическо-духовной структуры Адмирала. Эта подводная гора имеет связь с раненым Люцифером". Это дыхание раненого божества мы ощущали по хмурым, выжженным алкоголем утрам. Атмосфера трещала и лопалась красными пузырями, пространство кишело монстроидальной астральной свитой. В такие часы любимый жрец Черной Изиды прятался от людей и милиции, которая в красных фуражках везде поджидала его. Иногда апостол бога Аполло излучал из своего сердца такую пронзительную волну любви, что даже самый старый звездный пират мог заплакать на его груди. А когда молоденькие студентки, приходившие послушать Адмирала, засматривались на него влюбленными глазами, он напевал: — 344 —
|