|
Погода была совсем мягкой, солнце было сзади, и когда я положил Асе руку на спину, чувствовалось, что оно греет. Наш извозчик был сыном человека, который всегда возил Райха. В этот раз я узнал, что восхитительные маленькие домики, мимо которых мы проехали вначале, – не дачи, а дома зажиточных крестьян. Пока мы ехали, Ася была совершенно счастлива, тем более горьким был удар, который ждал ее в санатории. Даги не было на улице среди детей, игравших под теплым солнцем в тающем снегу. За ней пошли в здание. С заплаканным лицом, в рваных туфлях и чулках, почти босая спустилась она по каменной лестнице в вестибюль. Выяснилось, что посылка с чулками до нее не дошла и что за последние две недели ею вообще почти никто не занимался. Ася была так взволнована, что не могла произнести ни слова, не могла даже сделать выговор врачу, как собиралась. Почти все время она просидела с Дагой на деревянной скамейке в вестибюле и в отчаянии зашивала чулки и туфли. Но и в этом она потом себя упрекала: что она попыталась починить обувь. Это были совершенно разодранные домашние туфли, тепла от которых все равно не было. И она боялась, что ее снова в них обуют, вместо того чтобы дать ей ботинки или валенки. Мы хотели проехать с Дагой в наших санях минут пять; но это было невозможно. Мы уже давно остались единственными посетителями, а Ася все сидела и зашивала, и тут Дагу позвали есть. Мы пошли; Ася была в безутешном состоянии. Из-за того, что мы приехали на вокзал через несколько минут после того, как ушел поезд, нам пришлось прождать почти час. Сначала мы долго препирались: где сядем? Ася настаивала на месте, которое меня никак не устраивало. Когда она все же уступила, я остался непреклонным и настаивал на выбранном сначала месте. Мы заказали яйца, ветчину и чай. На обратном пути я говорил о сюжете, на который меня натолкнула пьеса Иллеша: поставить пьесу о транспорте (скажем, продовольствие для пленных) в период революции. С вокзала мы на санях поехали к Райху, который уже переехал на новую квартиру. На следующий день туда въехала и Ася. Мы долго оставались там и ждали еды. Райх снова спрашивал меня по поводу моей статьи о гуманизме, и я объяснил ему, как важно, по моему мнению, учитывать, что с победой буржуазии и с потерей литератором своего места в обществе совпадает раздвоение до того объединенных (по крайней мере, в образе ученого) фигур литератора и ученого. Не следует забывать, что в период назревающей революции наиболее влиятельные литераторы были в равной степени и учеными, и поэтами. Не исключено даже, что ученые имели преимущество. У меня начались боли в спине, которые досаждали мне в последние московские дни. Наконец была готова еда, принесенная соседкой. Еда была очень хороша. После этого мы, Ася и я, ушли, каждый к себе домой, чтобы вечером встретиться на балете. Прошли мимо пьяного, лежавшего на улице и курившего. Я посадил Асю в трамвай, а сам поехал в гостиницу. Здесь меня ждали билеты в театр. В этот вечер играли «Петрушку» — 73 —
|