|
И так продолжалось до настоящего времени. Из лиц, предъявлявших подобные требования относительно духо-познания, я назову одно, вращавшееся в уже охарактеризованном мной венском кругу фрау Ланг. Я встречался с ним и в других посещаемых мной в Вене кругах. Это — Фридрих Экштейн[163], превосходный знаток этого "древнего знания". Фридрих Экштейн в период моего общения с ним писал мало, но все написанное им было проникнуто духом. Его высказывания не выдавали в нем глубокого знатока древнего духо-познания. Оно было скрыто за его духовной работой. Долгое время спустя, после того как жизнь разлучила меня и с этим другом, мне довелось прочесть в одном сборнике его весьма примечательное исследование о "Богемских братьях". Фридрих Экштейн был энергичным сторонником того мнения, что эзотерическое духо-познание нельзя распространять открыто, как обычное знание. Он не был одинок в этом мнении; его придерживаются почти все знатоки "древней мудрости". В какой мере нарушалось это положение, которое хранители "древней мудрости" считали за строго соблюдаемое правило, в основанном Е. П. Блаватской "Теософском обществе", — об этом будет сказано позже. Фридрих Экштейн требовал, чтобы "посвященный в древнее знание" умел наполнять высказываемое им публично силой, дающейся "посвящением", и чтобы это экзотерическое строго отличали от эзотерического, которое должно сохраняться в узком кругу, умеющем ценить его. Желая развивать открытую деятельность, касающуюся духо-познания, я должен был решиться порвать с этой традицией. Я понимал условия духовной жизни настоящего времени. Принимая их во внимание, хранение тайны, столь понятное для древних времен, теперь невозможно. Мы живем в эпоху, требующую публичности знания. Мнение о хранении знания в тайне является анахронизмом. Единственно возможное — это знакомить людей с духо-познанием постепенно и так, чтобы никто не допускался на высшую ступень, на которой сообщаются высшие элементы знания, не будучи знаком с более низшими. Но ведь это соответствует устройству обычных начальных и высших школ. Впрочем, я не был обязан хранить все в тайне. Ибо я ничего не взял из "древнего знания": все, чем я обладаю в духопознании, является результатом моих собственных изысканий. Если мне открывается какое-либо знание, то я привлекаю нечто уже известное из "древнего знания" лишь для того, чтобы указать на согласие между ними и в то же время на прогресс, возможный в связи с современными исследованиями. Поэтому с известного момента я пришел к полной ясности относительно того, что с духо-познанием я вправе выступить публично. — 183 —
|