|
Но мы живем в специфическом мире кривых зеркал. Мы живем в стране, которая разорвана на отдельные социальные зоны. У нас нет общества в строгом смысле этого слова. Это социальные среды. В каждой из сред — «свой произвол и свой закон». И в одной из этих сред, называемой «элита», все видится в ином свете. Там есть представление о том, что все в порядке. Что капитализм цветет и пахнет. Что его надо защищать и развивать. Что его не надо радикально перестраивать: он и так уже хороший. Сказав: «Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!», — я вдруг увидел этого человека. И все его увидели. Это первый вице-премьер Российской Федерации Игорь Шувалов, который сделал заявления явно неэкономического характера (если верить «Коммерсанту» от 17 марта 2011 года) и вступил в полемику с господином Юргенсом. Господин Юргенс говорит, что все надо быстренько «раздолбать» с тем, чтобы создать что-то новое, а то иначе не вытанцовывается модернизация. А Шувалов говорит, что ничего не надо «раздалбывать», что надо все медленно и спокойно во что-то превращать. Он пишет: «Россия 2020 — это Россия экономически мощная и комфортная для проживания». Для проживания кого? На дворе 2011 год. Россия 2020-го — это страна, комфортная для проживания кого? Откуда это слово «комфортная»? Мы в России с трудом разбираемся в качествах комфорта, особенно когда речь идет о комфорте для 5% населения страны. Во-первых, очень дискомфортно жить комфортно, если 95% живет некомфортно. А во-вторых, у нас есть слово «счастье». Но его страшно произносить, потому что хочется говорить о комфорте. «Comfortable!» — так и рвется изнутри. Кроме того, что значит «экономически мощная»? В каком смысле «экономически мощная»? Господин Кудрин, который тоже является спасителем капитализма в России, заявил, что в бюджете денег нет. Я не ослышался? В бюджете денег нет! Их не хватает. За счет этого мы будем возвращаться к ситуации Вашингтонского консенсуса. То есть брать крупные заимствования и попадать в экономическую (и, значит, политическую) зависимость от кредиторов. Мы уже наращиваем эти заимствования. А почему денег нет? Вы мне можете объяснить, почему их нет, если бюджет сверстывался при цене 40–50 долларов за баррель, а сегодня цена на нефть, а также на все остальные энергоносители переходит за сотню? Ну так почему нет денег? Мы всё говорим: такой модерн, другой модерн… Почему денег в бюджете нет? Ну можно задать простой вопрос? А потому нет, что промышленность и все остальное заваливаются. Натурально, заваливаются. И собранные в бюджет средства нужны для того, чтобы затыкать дыры, обнажаемые этим завалом. Часть, конечно, разворовывается — «красиво жить не запретишь». Комфортно. Comfortable, прошу прощения. Но, помимо этого, просто обнажаются все новые и новые дыры, их надо затыкать средствами, собираемыми с избыточных цен на нефть. И у же этих избыточных цен не хватает! А почему не хватает? Потому что дыр становится все больше. Идут трещины, дыры начинают зиять одна за другой. — 141 —
|