Суть времени. Том 1

Когда из народности возникает народ? В каком-то стихотворении, строчки которого случайно запали мне в голову, было сказано: «И в великий народ превращается племя». Когда появляется большая религиозная форма, монотеистическая, тогда и возникают народы. Не французская народность, не народности и племена, населяющие территорию Ближнего Востока, а народ как единство веры и народности. Народность обретает веру. Большую веру. И превращается в народ.

Я говорил в ходе передач «Суд времени»: «Государство — это средство, с помощью которого народ длит и развивает свое историческое предназначение». Возникает историческое предназначение. Исторически, прошу прощения за тавтологию, оно возникает только вместе с большой монотеистической верой, вместе с историей, в которой появляется некая направленность — не цикличность, а направленность — времени. Вместе со всем этим возникает народ — очень высокая форма общности.

А потом эта форма общности начинает рушиться.

Как она рушится? Народ объединен единой верой. Французы были католиками. Но потом появились французы-гугеноты. И гугеноту уже непонятно, почему король, суверен, является на его территории столь священной фигурой, если его помазали? Его кто помазал? Папа Римский? А кто такой Папа Римский? Для гугенота это сатана… Вместе с религиозной войной начинает расшатываться народная религиозная идентичность.

А кроме этого, возникает еще более страшный и странный элемент — светские люди, которые ни в Папу не верят, ни в Лютера. Ни в того, ни в другого. Что с ними делать? Они вроде на французском языке разговаривают, ходят по той же земле и налоги платят, а в Бога не верят. Пока это единицы, их можно сжечь на костре инквизиции. Но потом их становится все больше и больше, и инквизиция уже захлебывается… А потом оказывается, что среди городского населения неверующих, светских уже чуть ли не больше, чем верующих. Что с ними делать?

Как заново это все объединять? Традиционное общество рушится. Рушатся все его скрепы. А люди хотят сохранить общность и государство. И что тогда они изобретают? Они изобретают новую, очень мощную и в чем-то неслыханную по отношению ко всем предыдущим общность под названием «нация».

Нация — это не народ. Нация — это как бы «народ минус вера». Это идентичность, уже не построенная на вере. А на чем же она тогда строится? Нация — это как бы «народ минус традиция». Пушкин писал: «Привычка — душа держав». Нет привычки как души державы, а что же есть? Возникает новый регулятор. Этим регулятором является писаный, строгий закон. Новая идентичность уже не апеллирует к вере. Она апеллирует к истории, культуре, языку, гражданству и «священным камням прошлого» — этосу.