|
Через два года после начала строительства король поднялся по мраморным ступеням в небольшой, но изумительно уютный Сан-Суси. Несмотря на то что дворец сооружался по его наброскам, несмотря на то что раз в месяц, а то и чаще, Фридрих приезжал в Потсдам, дабы оценить, сколь точно выполняются его указания, готовый дворец оказался во сто крат прекраснее, чем даже самые смелые ожидания. Пологие аллеи, лестница в несколько маршей, веерами раскрывающаяся в виноградник, цветники и фонтаны… Да, здесь будет не только прекрасно жить, здесь можно будет и найти упокоение. Опираясь на трость, король прошел по верхней аллее сначала в одну сторону, потом в другую. Мир и покой царили вокруг, пели птицы, шелестела листва под легким ветерком. Да, это была не солнечная Саксония, да, вокруг лежала суровая Пруссия, но этот яркий день, дыхание юного лета, улыбающиеся пухлые купидоны… — Пусть вон там, — король тростью указал на западный конец аллеи, — высадят тисы. Фон Кнобельсдорф поклонился. Он видел, что король всем доволен, а мысль о темных и таинственных тисах пришла ему в голову только что. — Будет исполнено! — Проследи, Венцеслаус, чтобы деревья росли свободно, вот так, — король стал чертить концом трости по земле, — или вот так. — Прошу прощения, мой король, но гармония может пострадать. Кроны этих деревьев очень темные, они могут закрыть изумительный вид, что открывается из Круглой библиотеки. — Тогда высадите деревья и в восточном конце аллеи. Здесь я распоряжусь устроить свое упокоение… Архитектор вздрогнул. Менее всего ему хотелось, чтобы его шедевр навевал королю мысли о смерти. Но Фридрих похлопал друга по плечу: — Не бойтесь, дружище. Я не тороплюсь отойти в мир иной. Просто и после своей смерти я бы хотел оставаться здесь. Сан-Суси… Я назову его Сан-Суси — место без забот. — Слушаюсь, ваше величество. — Я всем доволен, друг мой. Здесь прекрасно. — Король повернулся и пошел по северной аллеи в сторону стоящей вдалеке кареты. — Да, и непременно под тисами должна пролегать тропинка. Так, чтобы о ней не догадывался никто. — Будет исполнено, государь. Тропинки в тиши тисовых аллей… Стоял июнь. В Санкт-Петербург пришли белые ночи. Елизавете не спалось. В такие ночи она нет-нет, да и возвращалась во все более далекие ноябрьские дни, когда стала царицей. Иногда ей белый камень стен в неверном полуночном свете казался стенами, занесенными снегом. И лишь бархатное тепло, льющееся из распахнутых окон, развеивало иллюзию. — 97 —
|