|
Конечно же сами члены проекта исследования псилоцибина не видели ничего плохого в том, что они всегда держатся вместе. «Прием наркотика это опыт, настолько ошеломляющий, выходящий за рамки обыденного, что мы вскоре осознали, что тех, кто пережил это, объединяет нечто общее. Мы хотели проводить время вместе, находиться рядом друг с другом», - так объяснял один из них позже. Однако такое поведение воспринималось на факультете как выходящее за рамки нормального: независимо от того, что там делал Лири, его исследования псилоцибина, казалось, приводили к нарциссической самоизоляии с тенденцией" к мании величия. Каждый испытывал в этой связи либо восхищение, либо отвращение. Ральф Мецнер, кандидат наук по общественным отношениям, был восхищен. Мецнер был в аспирантуре Оксфорда второй год, когда Лири вернулся из Италии. В отличие от многих других на него не производили впечатление рассказы Тима о существующих теориях перехода; Лири, с его отрешенным и независимым странным видом, ходящий в теннисных туфлях, казался Мецнеру просто еще одним «рассеянным профессором». Однако, когда Лири вернулся из Мексики, в нем не было никакой оторванности и рассеянности. Лири вернулся, одержимый идеей, но это не было одержимостью ученого, жаждущего застолбить свое направление исследований. Он предлагал попробовать псилоцибин всем желающим и одновременно начал строить свою модель, которая могла бы объяснить производимый им эффект. Но, пожалуй, еще более показательным было то, что и заинтриговало Мецнера, - насколько изменились участвующие в экспериментах аспиранты. Внезапно все они стали говорить о любви и участии, экстазе и удовольствии от жизни - темы, «крайне необычные и чуждые циничной атмосфере Центра исследования индивидуальности». Мецнер был восхищен. Но он испытывал отвращение к наркотикам. Потому он сделал то, что характерно для ученого: он просмотрел литературу и обнаружил, к своему немалому удивлению, что, по-видимому, никакого физиологического вреда или привыкания при использовании галлюциногена не возникает. Тогда он разыскал Тима и предложил свое сотрудничество. И почти что получил отказ. Лири считал Мецнера «слишком академичным, слишком изысканным англичанином, слишком человеком, живущим в башне из слоновой кости». Но в конце концов он смягчился, может быть, ему пришло в голову, что было бы неплохо испробовать, как подействует псилоцибин на знаменитую английскую сдержанность. Мецнер оказался истинным англичанином. Внешнему миру алхимики представлялись нелепыми химиками, стремящимися получить золото из других металлов, но это были лишь басни для непосвященных. На самом деле алхимики искали способы изменить обыденное сознание, а под золотом подразумевался золотистый свет космического сознания. Это был обычный метод традиционных мистических культов - представать в виде двуликого Януса, одно лицо для публики и другое для посвященных. То же самое можно было сказать о псилоцибиновой исследовательской программе в Гарварде. Когда Ральф Мецнер присоединился к ней весной 1961 года, он обнаружил, что она выглядела как научное исследование только для публики - на самом деле к науке это никакого отношения не имело. Заглянувшим за фасад было трудно понять, чего добивается Лири - то ли научного эксперимента, то ли начала культурной революции. К этому добавились в тот период «громогласные споры между Лири и Бэрроном по поводу методов проведения экспериментов». — 131 —
|