|
Всю софистику сказанного выше разоблачат, я думаю, следующие соображения: 1) на сенситива воздействуют не грубые силы магнита, известные как магнетизм, но тонкие одические и иные силы, пробуждаемые магнетизмом к действию, так что притяжение здесь не непосредственное, а вторичное. У этих тонких сил такие же силовые линии, что у магнитных, и они достаточно тонки, чтобы воздействовать на нервную систему, как будет показано в следующей главе; 2) вполне возможно, что существует небольшое вторичное притяжение магнита, хотя и недостаточное для того, чтобы сдвинуть с места большую массу железа. В описанных мною опытах бумага не только с легкостью притягивается к человеку, но и сама притягивает к себе людей с обостренной чувствительностью; 3) заявление, будто «это плод ее собственной убежденности в том, что она должна приблизить его таким способом», категорически опровергается рядом фактов, приведенных Рейхенбахом, Эшбернером и другими. Субъект мог спать или пребывать в каталептическом припадке, и при этом его ладонь мгновенно притягивалась к магниту и намертво к нему прилипала. Доктор Эшбернер рассказывает о людях, которых целых шесть футов тащило к магниту, а также о мальчике, который, если магнит отодвигали на шесть футов, стремительно бросался к нему, засыпая по пути. Впрочем, можно привести еще огромное число случаев, в которых человеческий магнетизм, кристаллы и прочие объекты таким же образом притягивали неодушевленные предметы; 4) упомянутые мною эксперименты с участием мисс Новотны и других показывают, что эти силы действуют совершенно независимо от человеческого сознания. Тот же факт, что доктор Карпентер умудрился упустить, из виду массу поразительных явлений, противоречащих его теории, и ухватился за какую-то незначительную слабинку, лишь подтверждает могучую силу «предубеждения», в данном случае весьма похожую на ту, в которой он обвиняет других. После того как Уоллес и Крукс загнали его в угол, он публикует статью в октябрьском номере журнала «Нейчур» за 1877 год, в которой, пытаясь обрести сторонников, делает следующее замечание: «Я спросил моего личного друга профессора Хоффмана из Берлина, находит ли еще доктрина (одической силы) поддержку в научных кругах Германии. Его ответ был резко отрицательным, Эта доктрина, по его словам, относится к тем, которые ни один из его знакомых людей науки не сочтет достойной внимания». Прав ли профессор Хоффман, столь решительно заявляя, что у его германских коллег так притупились все чувства, что они открыто пренебрегают этими тонкими силами, являющимися животворным источником всех прочих сил? Думаю, среди благородных германских мыслителей найдется немало таких, кто сочтет подобные слова оскорблением своего народа. — 112 —
|