|
На каждой из этих шести граней-стен освященный с четырех сторон квадрат, в каждом из которых живет своей жизнью закручивающееся в воронку пространство, и каждое из них восхитительно неповторимого цвета, своей глубины и скорости движения вместе создают ощущение абсолютной гармонии всего пространства. Я не сразу понимаю, что в действительности, ? это написанные какими—то необычными красками картины, а весь потрясающий эффект ? это необычная техника, безупречное чувство цвета и талантливо подобранное освещение. Но это совсем не важно, потому что эффект живущих своей жизнью миров абсолютно реален. — А и ты тут, ? обратился один из игроков, в котором я по голосу узнала Артиста, к моему собеседнику. ? Все наблюдаешь. Пора бы и тебе присоединиться. — Благодарю. Но я никуда не спешу. ? Ну, что, господа, начнем? ? Да, мы, по-моему, никогда и не прерывались. Раздался какой-то странный и неожиданный звук и грубая, тяжелая, со знакомым перстнем рука, выбросила на стол игральные кости. ? Знай наших. Одиннадцать. ? А ты все выиграть хочешь, и как тебе не надоест. Каре тузов, ? веером легли на стол карты, только блеснула голубым сиянием на изломе бриллиантовая запонка в белоснежном манжете. ? Не заноситесь, господа, вам шах. ? Короткопалая, маленькая, с не очень чистыми ногтями, почти детская рука со стуком, скорее присущим залихватской игре в домино, передвинула фигуру на неизвестно откуда взявшейся шахматной доске. ? Что происходит, ? наклонилась я к молодому человеку, невозмутимо курившему посреди всей этой фантасмагории. Я хваталась за его невозмутимость, как за соломинку. ? Пока не знаю, может дуэль, а может так, побеседовать решили. ? Я же сказал вам ? молчать и смотреть ? это лучшее, что вы можете сделать. ? Ну, ладно, я, мне терять нечего, давно с этим сукиным сыном связался, мне только на Бога уповать, на милость его, мне дороги обратной нет, ? разве могла я не узнать рык Ивана и его напор, в котором горючей смесью слышался каприз избалованного дитяти и уверенность привыкшего к власти хозяина, ? Но ты, Вадимыч, ты же ? художник, ты миры творишь, людей любишь, тебе это зачем: игра, азарт, риск? Тебе-то что глушить, от чего прятаться? ? Опять, ты Иван, за свое, ? тот, кого я называла про себя Артистом, а Иван назвал Вадимычем, неспешно тасовал карты, и говорил также неспешно, голосом глубоким и тихим, но низкая гармоничная вибрация, вызывающая в памяти ровное гудение колокола, делала каждое его слово не только ясно слышным, но и проникающим не через уши, а через тело, куда-то глубоко и навсегда. ? Сколько раз говорили: я ни отчего не прячусь и ничего не глушу. Я играю Иван, просто играю, помнишь, как в детстве с цветными стеклышками играли для удовольствия, для красоты. — 36 —
|