|
Между тем назначенный с русской стороны комиссаром Игнатий Рудаковский писал императору, что римский клир усильно хочет воспротивиться порученной ему комиссии; говорят, будто это новость, чрезвычайно вредная государству, и русский государь хочет самовластно повелевать в государстве вольном. «Римский клир, – писал Рудаковский, – всячески будет стараться, как бы мне повредить или обнести меня у двора вашего величества, ибо, видя мое неусыпное старание, предполагает, что если я буду жить в Литве, то все их надежды на превращение православных в унию исчезнут; может быть, и наших заставят мне вредить, особенно тех, которые противны вере нашей благочестивой. У всех римлян то намерение, чтобы небольшим удовлетворением ваших требований усыпить двор вашего величества и тем удобнее впоследствии искоренять греческое исповедание в здешних краях». Король писал Петру, что назначит требуемую комиссию; по жалобе пинских монахов на захвачение православных монастырей и церквей в унию поведено было дело в суде и состоялся приговор о возвращении отнятых церквей и монастырей православным, несмотря на сильное сопротивление католического духовенства. Этим неслыханным прежде в Польше делом закончился 1722 год. В начале 1723 года король Август уехал из Варшавы в Дрезден. Долгорукий отправился за ним и в Бреславле виделся с королевичем Константином, сыном бывшего короля Яна Собеского, объявил ему волю императора и внушал ему, чтобы королевич в потребное время старался о своих интересах, т.е. о получении польского престола; Константин отвечал, что в Польше всего более надеется на фамилию князей Вишневецких, и с покорностию поручал себя покровительству императора. А между тем в Саксонии и Польше людей, враждебных России, радовали вести, что Турция непременно объявит войну России, если Петр не откажется от своих персидских завоеваний. Флеминг нарочно показал Долгорукому письмо коронного гетмана Синявского, который писал, что турки непременно объявят войну России, причем и Швеция с Англиею и Данией соединят против нее свои флоты; так как, по мнению Синявского, русские войска пойдут через Польшу, то гетман требовал созвания чрезвычайного сейма для изыскания средств, как бы воспрепятствовать этому. «При дворе русском, – говорил Флеминг, – имеют обыкновение упрекать саксонских министров в недоброжелательстве; но теперь видите, как доброжелательны к вам поляки!» Тут же Флеминг сообщил слух, будто во время прошлого сейма прусский посланник Шверин дал Долгорукому на расход три тысячи червонных. «Я этих денег у Шверина не требовал и не получал», – отвечал Долгорукий, а императору написал: «Очень меня удивляет, что господа министры прусские, резидующие при польском дворе, не могут ничего секретно делать, ибо все их поступки здешнему двору известны». По счету издержкам сеймовым, представленному Долгоруким своему двору, выходит, что у Шверина взято было только две тысячи червонных; роздано было 2590 червонных, из них 800 – гетману литовскому Денгофу, остальные – послам сеймовым. — 269 —
|