|
«Нам нельзя по христианству отказать в покровительстве христианам». Таково было последнее решение Петра по восточным делам; решение, которое хорошо должны были понимать в Константинополе, потому что здесь провозглашено было то же самое начало. Но армяне не были единственные христиане, которым Россия должна была покровительствовать в бывших областях Персидского государства; еще ближе армян к русским по исповеданию был другой христианский народ – грузины. Но этот народ был самостоятельнее армян, у него были свои цари, и мы видели, что один из них, Вахтанг, царь Восточной Иверии, или карталинский, имевший пребывание в Тифлисе, хотя поневоле, как сам говорил, был, однако, мусульманином и имел важное значение при шахе Гуссейне в Персии. Мы видели также сношения этого Вахтанга с Волынским и виды Петра на помощь его в намереваемой войне. В начале 1722 года, когда Петр находился в Москве, собираясь в поход, к нему приехал от Вахтанга посланник князь Борис Туркестанов с грамотою, написанною по-латыни римскими патерами, в этой грамоте царь Восточной Иверии просил покровительства русского императора. Петр взял Туркестанова с собою в поход, и отправил его из Астрахани 2 июля, давши такое письмо к Вахтангу: «Письмо ваше мы на Москве получили и присланного от вас князя Бориса Туркестанова устное доношение выслушали, на которое заранее отвечать за непотребно рассудили. Но ныне, при прибытии нашем в Астрахань, через того же князя Бориса отвечаем, что мы надеемся, как он к вам приедет, уже на персидских берегах быть. Думаем, что вам эта ведомость будет приятна, и вы для пользы христианства по ревностному своему обещанию с вашими войсками к нам будете; только надобно, чтоб прочие вашего народа христиане, которые под турецкою властию теперь находятся, никакого движения не делали, чтоб тем не привлечена была Турция напрасно к затруднению сего от бога благословенного дела». Устно Туркестанов должен был объявить Вахтангу желание императора, чтоб он напал на лезгинцев и, когда пойдет для соединения с русскими войсками, чтоб заказал своим под смертною казнию не разорять и не притеснять жителей, но обнадеживать их, чтоб оставались в своих домах и ничего не боялись, «понеже от того много зла последовать будет: первое, что разбегутся и нам все пусто будет, что мы себе просим; другое, что мы всех огорчим и через то все потеряем». Туркестанов возвратился с новою грамотою, в которой Вахтанг, называя Петра «неугасимою лампадою при гробе Христове и венцом четырех патриархов», а себя – «потомком Давида и Соломона», уверял в своем послушании русскому государю, которого пришествия они все, христиане, ожидали, как Адам, сидя в аду, ждал сошествия Христа-избавителя. Вахтанг писал, что он получил и от шаха приказание идти на лезгинцев; а Туркестанов объявил, что турки присылали к Вахтангу, требуя, чтоб он поддался султану и соединил свои войска с турецкими для войны против Персии, за что получит власть над всеми христианами, подданными Порты в Грузии и Иверии, но Вахтанг отвечал, что не хочет изменить персидскому шаху. В октябре Вахтанг писал, что он в походе на лезгинцев, но что кахетинский царь Константин, враждуя с ним, помогает неприятелю. — 264 —
|