Фаллос. Священный мужской образ

Даже в "Энциклопедии Лярусс" существует предположение, что Платон сравнивал с Сократом старого пьянчужку Силена, ковыляющего туда-сюда верхом на осле, тем самым наделяя мудростью проявлявшийся неоднократно дионисийский бисексуальный фаллос76. При всей его дикости, никто не стремится избежать Диониса: его женщин, пребывающих в состоянии экстаза, его обнаженных фаллических мужчин, пьянства его дурацкого наставника, — то есть, всего такого мракобесия. Мифолог Карл Кереньи пишет, что бог-плут (трикстер, такой как Гермес или Дионис) представляет собой трансперсональный источник особого стиля жизни и способа мировосприятия... трансцендентный по отношению к научному взгляду на мир... Этот аспект чрезвычайно реален, оставаясь в сфере естественного переживания... Только в этой точке мы пересекаем границу восприятия, основанного на чувственных ощущениях, не выходя за пределы той сферы, которая, несомненно, относится к фаллической реальности77.

Несколько ненормальное поведение Диониса и его свиты относится к психической реальности, в которой им должно быть отведено отдельное помещение, независимо от того, насколько Аполлону и его приверженцам будет приятно такое соседство. То обстоятельство, что у Диониса внутри существует не только фаллос, но и очень сильные характерные черты женственности, заставляет его переживать мучительные страдания, о которых выше говорил Отто. В архетипическом образе Диониса слияние и спутанность маскулинности и женственности находят свое выражение в психоидном бессознательном.

По сравнению с прямолинейным и непреклонным Аполлоном почитатель Диониса чувствует себя неуверенно. Мужчина испытывает болезненные ощущения, узнав, что в его маскулинности имеются элементы женственности которым на первый взгляд нет места в общепринятых канонах мужского поведения. Он хочет войти в мужское сообщество, но никак не может это сделать. Вместе с тем он не в состоянии отделиться от него совсем. Мужчина дионисийского типа видит себя по близости от того что им ощущается как чисто фаллическая идентичность. У него отсутствуют проблемы связанные с сексуальной идентичностью, как если бы он стремился выполнять одну полоролевую функцию, внутренне ощущая в себе другую. Он знает точно, что он мужчина и чувствует в себе мужское влечение, которое может удовлетворить женщина. Поэтому он общается с женщинами так, как не может общаться ни один мужчина аполлонического типа. Он боится, что существующая в нем примесь женственности вызовет отвержение мужского братства. Его страдания передаются женщинам, которые его любят; подобно менадам, они могут довести себя до сумасшествия, испытывая недостаток определенности.