|
— Минуточку, — попросил Тавернер. — Начните с самого начала и расскажите нам старую историю. — В старой истории, — ответил Паркс, — нет ничего, что бы относилось к этому вопросу, но вот она — все, что заслуживает в ней внимания: Жена Хьюинса была дочерью одного из сквайров. Я полагаю, вам известно, кто они такие? Люди, часто из цыган, которым нарезали участки на болотах и которые владеют ими на правах поселенцев. Это очень суровая и дикая жизнь, и люди такие . же суровые и дикие, как эти болота. Что касается женщин, то чем меньше о них говорить, тем лучше. Итак, Хьюинс женился на этой девушке по лишь одному ему известным соображениям, и более неподходящую пару трудно было себе представить — ее прабабка, к слову, была одной из последних женщин, осужденных в Англии как ведьма. У них родилась дочь Мэри, очень похожая на мать и принадлежавшая скорее вереску, чем церкви. Эта несчастная девушка, которой досталась злая судьба, влюбилась в покойного лорда Калэна, а он в нее. Все происходило совершенно открыто и все ждали, что скоро будет объявлена свадьба, но, по-видимому, давление семьи дало результаты, и следующим, что мы узнали, было то, что он вернул маленькую Мэри в дом священника и женился на нынешней леди Калэн, матери Мариуса. Разрыв оказался непосильным для Мэри, она сошла с ума и ее поместили в психиатрическую лечебницу, где девушка через год умерла. Но, находясь в бреду, она говорила такое, чего лучше было не слушать. Если бы она жила во времена своей прабабки, ее, вероятно, тоже судили бы как ведьму. Конечно, инцидент произвел неприятное впечатление, и о нем до сих пор помнят сельские жители, хотя сами Калэны, возможно, забыли, если и вообще знали о происшедшем. Их дети были очень похожи между собой, и Мариус в младенчестве также ничем не привлекал внимания, кроме своего особого имени, на котором, по неизвестным причинам, настоял отец. Но когда он подрос достаточно, чтобы определились черты его лица и цвет волос, все заметили, что, несмотря на то, что старый граф и леди Калэн оба блондины, Мариус черный, как маленький лудильщик. Он выглядел очень странно и казался не на месте в усадьбе Калэнов, но вокруг коттеджей сквайров были десятки детишек, подобных ему, и чем старше он становился, тем больше его тянуло туда, и сейчас он, скорее всего, тоже находится там. Он никогда не имел ничего общего со своим классом, но он посещал эти болотные владения, заходил на кухню, ел или пил молоко, а в дождливые дни часами сидел вместе с ними у камина. Без всякого предубеждения он просил у людей, что хотел, тут же это получал и уходил, и они его понимали. Он, в свою очередь, был, казалось, своего рода талисманом во время пахоты или уборки урожая. Его приглашали на фермы за мили отсюда, чтобы он скосил первую полосу во время жатвы или шел по борозде во время сева. — 168 —
|