|
Тавернер повысил голос. — Меня пригласила сюда, — сказал он, — леди Калэн, которая хотела услышать мое мнение по поводу вашего здоровья, вызывающего ее тревогу. Я считаю, что в силу вашей необычной наследственности вам трудно адаптироваться в человеческом обществе. (Я видел, что Тавернер тщательно подбирает слова, имевшие одно значение для мужчины в кровати и совсем другое для графини и ее второго сына). — Я также считаю, — продолжал Тавернер, — что смогу помочь вам в этой адаптации, потому что понимаю вашу наследственность. — И чем же его наследственность отличается от моей? — с озадаченным и подозрительным видом спросил достопочтенный Джон. — Всем, — ответил Тавернер. Взрыв лукавого смеха на кровати показал, что по крайней мере один человек понимал, что имел в виду Тавернер. Тавернер повернулся спиной к остальным и снова обратился к человеку на кровати: — Вы поедете со мной? — спросил он. — Конечно, — ответил лорд Калэн, — но сначала мне хотелось бы что-нибудь на себя надеть. После этого намека мы вышли. Мы уселись на широком подоконнике эркера в конце коридора, откуда мы могли следить за дверью комнаты лорда Калэна и помешать нашему пациенту улизнуть. Мой медицинский опыт подсказывал, что вообще не следует оставлять его одного, но Тавернер был абсолютно уверен, что больной не перережет себе горла, а если это и произойдет, то остальная семья не будет в претензии. Мы с трудом усидели на месте, когда достопочтенный Джон опять вернулся к вопросу об освидетельствовании своего брата. — Я хотел бы получить справку о признании его невменяемым сегодня же, доктор, — сказал он. — Есть ряд проблем, связанных с недвижимостью, которые требуют немедленного решения. Тавернер покачал головой. — Подобные вещи нельзя делать столь поспешно, — ответил он. — Я должен некоторое время понаблюдать вашего брата, прежде чем смогу сказать, может быть выдано такое заключение или нет. Трое родственников уставились на моего коллегу, от ужаса лишившись дара речи. Подобного поворота дела они не ожидали. Признание душевнобольным ярко выраженного чудака неприятно, но просто, если он останется в недрах семьи, однако если Мариус попадет в лечебницу, то увести его из-под носа Тавернера будет невозможно. Он может оставаться там неопределенно долго, сохраняя контроль над имуществом и эффективно предотвращая попытки семьи наложить руку на доходы, и даже — страшно подумать — может выздороветь! — 164 —
|