— Вам это прекрасно известно, черт побери, —услышали мы хриплый шепот. — Боюсь, что нет, —ответил Тавернер. —Я прошу вас сказать мне это. — Почему, В... — начал я, но Тавернер быстро закрыл мне рот рукой. — Не валяйте дурака, вы и без того достаточно натворили, оно ни в коем случае не должно знать настоящего имени. Потом, опять повернувшись к больному, он повторил вопрос. — Джон Беллами, — услышали мы угрюмый голос. Тавернер кивнул и вывел меня из комнаты. — Беллами? — спросил он. — Это имя человека, который снял дом Хершмэна. У Виннингтона было с ним что-то общее? — Послушайте, Тавернер, — сказал я. — Я должен рассказать вам нечто такое, что мне хотелось бы скрыть от вас. У Виннингтона была навязчивая идея относительно жены Беллами и, по-видимому, он предавался мечтам и строил воздушные замки, пока в своем подсознании не заменил собой Беллами. — Такое вполне вероятно, это может быть обычный случай психического расстройства. Мы должны будем исследовать его, чтобы с ним справиться, но пока хотел бы я знать, почему Беллами заменил Виннингтона? — Осуществление желаний, — ответил я. — Виннингтон был влюблен в жену Беллами, он хотел быть Беллами, чтобы обладать ею. Поэтому, находясь в бреду, он принял подсознательное желание за реальность. Обычный известный вам фрейдистский механизм — видение как осуществление желания. — Осмелюсь заметить, — ответил Тавернер, — что Фрейд объясняет множество вещей, которых он не понимает. Но как там Беллами, он в трансе? — С ним, по-видимому, все в порядке, во всяком случае было полчаса назад. Я видел его, когда он шел на почту со своей женой. Он был вполне здоров и к тому же непривычно вежлив. — Мне кажется, — сказал Тавернер сухо, — вы с Виннингтоном всегда были приятелями. Теперь послушайте, Роудз, вы не были откровенны со мной, а я должен в этом деле добраться до самой сути. Теперь расскажите мне все как есть. Итак, я рассказал. Хотя при хладнокровном изложении это звучало как самый неубедительный вымысел. Когда я закончил, Тавернер рассмеялся. — На этот раз это сделали вы, Роудз, —сказал он, — вы, самый нетерпимый в вопросах морали из всех, кого я знаю! — И он опять засмеялся. — Как вы это объясните? —спросил я, слегка уязвленный его смехом. — Я вполне могу понять душу Виннингтона или как бы это ни называлось, покинувшую его тело и появившуюся в комнате миссис Беллами. Мы несколько раз сталкивались с подобными вещами; я вполне могу понять фрейдистское осуществление желания Виннингтона, это наиболее понятная вещь во всем деле, и единственное, чего я не могу понять, —это изменение характера обоих мужчин: Беллами определенно стал лучше, во всяком случае сейчас, а Виннингтон в очень плохом настроении и слегка вне себя. — 112 —
|