|
Это пишет Е.И. А в длинном письме Шибаева та же мысль: «Знаете ли Вы, что всё является результатом сильнейших битв Армагеддона, и так как Вы особенно чувствительны и делаете такую прекрасную работу, то силы... ополчились на Вас. Но под лучом Владыки всё повернётся к победе, и потому просим Вас с Вашей стороны сделать всё, чтобы облегчить помощь Свыше, – то есть давать себе необходимый отдых телесный, не истощать себя в смысле пищи... именем всего добра просим Вас беречь себя особенно, и просим Вас сообщать нам как можно регулярнее о Вашем здоровье, уже потому, чтобы Е.И. не волновалась незнанием, ведь, по человечеству, с нашей стороны всё должно идти в человеческих руслах, чтобы не обременять ещё больше несущего Бремя Мира». Здесь слова столь по-человечески глубокие, но мы жили и думали всё время словно в ином измерении. Конечно, Доктор, возможно, не принял бы наших советов, так же как он резко отвергнул советы Стуре во время болезни, но мы могли единственное – осмелиться спешно сообщить в Индию. Шибаев заканчивает письмо словами: «Сделайте всё, чтобы облегчить процесс Помощи Учителя, а главное, не истощайтесь голодом или бессонницей, ведь теперь не простое время, а битва духовная, и нужны все силы сотрудников во всех отношениях».[45] 13 апреля Сегодня утром по заданию Стуре я передал сыну Доктора рецепты, под расписку. Я бы от души желал, чтобы Стуре сделал это сам, но он говорит, что после всего случившегося удобнее, если сделает это один из членов комиссии. Как бы я хотел, чтобы отношение нашего Общества к молодому доктору было дружеским! Прекрасней всего его мог бы улучшить сам Стуре, который ныне изворачивается, но ему всё равно когда-нибудь придётся ввести молодого доктора в понимание структуры рецептов. Всё же – будет хорошо! Сегодня я получил от Вл. Шибаева, лучшего друга Доктора, письмо. Пишет очень проникновенно, с мудростью сердца. Доктор, уходя, пережил самую великую, необычайнейшую радость, ибо увидел Учителя, и лучи Владыки помогли ему оторваться от земли. Его отдых не будет длительным, ибо он продолжит жизнь в своих полезных научных исследованиях. Надо помогать ему своими светлыми мыслями в его пути вверх. Шибаев призывает объединиться вокруг его доброго имени. 16 апреля. Понедельник, вечером Дорогой Учитель, будь в вечном дозоре над нами! 17 апреля Вчера мы получили от сына Доктора все письма, которые писались ему в связи с Обществом, фотографии, его собственные рукописи и т.д. Были мы с фрейлейн Кезберг, позже подошёл Мисинь. Кроме молодого доктора, участвовала в этом деле и его сестра. Гаральд открывал ящики стола, доставал папки и знакомил нас с их содержимым, откладывая отдельно всё, что относилось к Обществу. Последнюю папку разбирала сестра. Она выглядела встревоженной, хотя и сдерживала себя. На сердце было тяжело, неловко. Мы словно врываемся в чужую жизнь. Конечно, на это была воля отца, но родственники эту волю могли истолковать по-своему. Сестра из последней папки оставила себе несколько репродукций индийских художников, ещё – несколько листков, которые она отложила отдельно, письмо Шибаева и письмо из Америки. Последнее, однако, мы думаем позже потребовать от них. Как же подойти к их душе чутко, деликатно в этом столь трудном вопросе? Я не смог ещё с ними ближе познакомиться, тяжко мне говорить. Всё это полагалось улаживать Стуре, который теперь возлагает на других. Надо было подойти дружелюбно, психологически. Сестра, конечно, прибавила горечи в прошлое воскресенье, когда вместе с сестрой Доктора требовала от Стуре рецепты, когда происходили споры и одна из дам даже плакала. Об этом я уже писал 9 апреля. Молодой доктор недавно сказал Мисиню, когда тот высказал мысль, что Гаральд, наверное, когда-то обратится к Учению: «После всего случившегося я отрезан от Общества самое малое на 10 лет». Больно всё это переживать. Конечно, будет хорошо, но это всё требует времени. Но в этой напряжённой эпохе не ценна ли каждая минута? — 74 —
|