|
4 февраля. Воскресным утром Зента высказала вчера Элле упрёк, что мы её бросили. Она ожидала, что в связи с выходом её книги о Достоевском я окажу ей духовную поддержку. Она якобы одна среди врагов. Я мог будто бы написать о её книге. По её словам, я исполняю Учение только в теории, но не в жизни. Есть в этом своя истина. Я слишком мало отзывчив, слишком мало внимателен к другим. И редко к ней хожу, хотя она сама была очень занята. А вечером мне ехать к ней из Межапарка невозможно. Я серьёзно думаю написать о её книге. Обещали поместить мою статью в Ежемесячнике Министерства образования, но когда она была готова, меня обманули: кто-то другой написал рецензию, притом довольно отрицательную. Можно было дать её ещё в «Даугаву», но мы решили, что в таком виде её печатать нельзя – слабовата. Написать пошире я в данное время не в силах. Во-первых, уже потому, что так мало знаю Достоевского. Разумеется, труд ценный, читал я с интересом, но не с увлечением. За исключением Зосимы[39], остальной мир Достоевского стал мне довольно чуждым. Всё это – борьба, которая когда-то была. Откуда мне знать? Зачем опять ко всему этому возвращаться? Для Зенты все эти роковые сомнения и поиски всё ещё как Священное Писание. Я жажду вдохнуть свою душу в свет всеобъемлющего, всеохватывающего сознания. Конечно, цель у нас одна, но наши пути расходятся. Зента ещё надеется найти эту цель через литературу, которая приемлема сознанию большинства современного человечества. Поэтому она ещё восторгается противопоставлениями в поэзии. Принимать и одобрять нечто только из-за формы – на это я уже давно органически не способен. Приходила ли она в наше Общество в истинном устремлении? Но тогда бы она сразу не ушла. Она являлась только тогда, когда мы приходили за ней. И затем я задумался: она ведь не отказывается ни от одного концерта, ни от одного званого вечера, и, если ей там хочется быть, она сама способна физически туда добраться. Я хотел, чтобы проявилась её свободная воля. К чему мне утаивать тот факт, что её жизнь, хотя сама она чудесный человек, ещё сильно основывается на самости. Она, придя впервые в наше Общество, обиделась на Доктора, который, встречая её, спросил: «У вас давно так со здоровьем?» И весь первый час все её мысли были привязаны к этому смущению. Доктор, конечно, плохой психолог, нельзя задевать больные раны, в беседе с ней надо глубже подходить к её душе. Она высказалась Элле, что приходила в Общество не ради теории, а ради личностей. И – не нашла ожидаемого. Но она не знает Доктора так, как мы, он значительно вырос за три года. Так преодолевал, кристаллизовал себя! Из-за её особенностей уже давно не только мы, но и другие друзья Зенты стали осторожнее в разговорах с ней. Знаю, что ранее Зента часто понимала меня превратно. Может быть, когда-то в игре слов я не раскрывал своё истинное чувство. Такое ощущение, что Зента каждого человека рассматривает прежде всего через призму своей самости. Но самость ведь следует изживать, разве это не должно быть нашим стремлением? Всегда и неизменно интересовало Зенту, что о ней говорят. Знаю, в жизни она так измучена, как никто. Ей так не хватало ласки и поддержки. Но разве она не может быть счастливой, видя то большое число молодых идеалистов, которые собираются вокруг неё? Разве она не может быть благодарной публике, что её книгу раскупили в течение месяца? Это доказательство того, что в латвийской молодёжи зарождается огонь идеализма. Что есть критика? Похвалы друзей мне иногда становятся болезненными, ибо рядом с ними я ощущаю ухмылки врагов. А нападки врагов, на чём ещё можно лучше учиться? Враги ведь больше всего усердствуют, чтобы обнаружить ошибки, и нередко успешно. И нам надо быть благодарными, что при их содействии мы можем учиться. Лично я с большим интересом жду, что обо мне скажут мои враги. Но разве не всё равно, в конце концов, пишут о моих стихах или замалчивают их? Лишь бы они нашли путь к нескольким горящим сердцам. Сознаю, что и я всё ещё часто во власти самости. Как часто я мыслю: «Как мне лучше?» «Я», «мне» – это путы, из которых нам надо освобождаться. Но моё желание – стать свободным. Во-вторых, надо больше слышать других, видеть, понимать и любить. — 60 —
|