|
14 ноября Новая неожиданность. Сегодня в «Цине»[192] напечатан вполне доброжелательный отзыв о картинах Н.К. в музее. После всех долгих лет преследования это кажется столь невероятным. Сердце, будь готовым! 18 ноября Что же привезла Ольга Крауклис? Грусть и ожидание. Ю.Н. будто бы не писал уже четыре месяца. Разрешение вернуться на Родину он получил уже давно от тех <государственных> мужей, что гостили в Индии.[193] Что же с ним? Что будет? Эволюция человечества опять в круговерти самого дикого варева безумного Армагеддона. В международных отношениях всё ещё великое напряжение. Говорят, что отношения наших господ с индийским государством теперь уже не столь благожелательные. И ещё сообщила Ольга Крауклис, что все картины Н.К. в Музее в Нью-Йорке в 1943 году проданы с молотка. Неизвестно даже кому. После искали адресатов. Жуткую карму накопили себе Соединённые Штаты Америки. Тьма была на стороне непростительной несправедливости. Но ещё совсем недавно у них были все возможности стать государством будущего. Так свободная воля людей, народов и государств видоизменяет судьбу. 28 ноября Почти все друзья уже получили сообщения о реабилитации. Когда я сегодня ходил на «улицу Стабу» за справкой для Эллы, спросил, что же с книгами? Мне ответили, что в делах записано, что все книги сожжены. Гунта в детском дерзновении получила от шофёра, который увозил книги, расписку, что «нелегальные книги» увозятся на бумажную фабрику. Такое и со всеми собраниями <друзей>. В моей библиотеке были уникальные книги, собиравшиеся всю жизнь. А именно, в большинстве: искусство, литература, наука, мои любимые авторы, о которых я писал монографию. Я сказал: «Даже Ленина вы уничтожили и советских учёных!» В то время преследователей охватило одержание высшей степени. Благодаря героизму Гунты кое-что всё же спасено. Одну-другую любимую книгу, которая казалась мне уничтоженной, я опять увидел. Спасибо! Бумаги сохранились. Вернувшись из лагеря, я пустил в дело протокол о принятии картин музеем при ликвидации Общества, в связи с этим в мае прошлого года суд шестерым нашим членам снял «уголовную статью» – хранение государственных ценностей (картин, книг). Теперь картины признаны собственностью авторов. Чрезвычайной радостью было видеть «Грааль»[194] невредимым, хотя он восемь лет пролежал в земле. Сердце болит о Портретах. Сердце болит и из-за безумного страха чужих людей, которые уничтожили доверенное. К примеру, статью об Аспазии не могу найти. Она ведь была переписана в нескольких экземплярах. Я ведь лелеял мечту когда-то отдать этот труд для прочтения самой Е.И., чтобы узнать её отзыв. Чувствую, что намеченный космически образ Аспазии я понял правильно. В те исторические, роковые дни, когда я ждал ареста, я столь наивно верил разуму судей и даже их правоте! Потому и книги, и другие предметы культуры, которые ни в одной цивилизованной стране не уничтожались, я не прятал. Я думал единственно об архиве! Но волна варварства была столь велика, что превысила вандализм поджигателей Александрийской библиотеки. Может быть, часть моих книг разбрелась по частным квартирам, ибо те господа по многу раз подъезжали на машинах и кое-что увозили. Но и оставленная коллекция была громадной: соседка насчитала 38 мешков, погружённых на машину, потом надоело считать. Сердце безмерно болит из-за книг Учения и Н.К., из-за несравненной Монографии, из-за ящиков с клише – истинными произведениями искусства. Но об этом я больше не думаю. Лишь бы из пепла поднимался новый Храм Света. Наши молитвы и мантрамы летят туда. «Да воссияет имя Рериха!» — 374 —
|