|
9, 10 и 11 июня в Каунасе будет проходить конгресс культуры Балтийских стран, в котором будут участвовать около 8 обществ. Нынешней весной он проходит в Каунасе, и Монтвидене немало боролась, чтобы и нашим организациям разрешили участвовать в этом конгрессе. Литовцы согласились, представитель Латвии (которым, как оказалось, был Нонац) протестовал. В конце концов Нонаца всё же уговорили; возможно, ему стало неудобно перед его литовскими коллегами и он согласился, и только недавно Монтвидене получила разрешение. В понедельник мы с Валковским были на заседании представителей обществ, проходившем в помещении Латышского общества. Вёл заседание Нонац. Участвовали представители восьми обществ. Нонаца, как видно, беспокоило наше Общество, но, чтобы соблюсти такт, он начал дебаты с вопроса, желательно ли вообще, что будут участвовать не чисто национальные общества, как ротарианцы[134] и Общество Рериха? Наш друг, представитель ротарианцев доц. П.Леинь, как философ, очень логично защищался. Он доказал, что его общество национальное и самостоятельное, мало зависящее от зарубежных организаций. В таком же духе говорил и Валковский. Затем Р.Берзинь, директор ЛТА, сказал: «Но разве в Каунасе уже не решили, что упомянутые организации могут участвовать?» Нонац с ним согласился. Стало быть – дебаты излишни. Обсуждение было необходимо ради информации, – так с известной неловкостью объяснил Нонац. Участие в конфессе в числе организаций, близких к правительству, сильно поднимет престиж наших обществ. Во-вторых, мы встретимся с друзьями в Литве. Относительно самой программы мы решим позже. От нашего Общества мы заявили 10-15 делегатов. Всех вместе в поездке будет около 40. Так надо бороться. Поездка Юпатова в Париж была совсем неудачной. Привёз 18 работ, в том числе 5 купленных, но из всех мы пока смогли выбрать только восемь. Духовное окостенение Западной Европы ощущается и в этом. Не помогли наши наставления Юпатову, чтобы он выбирал только подходящие для нас, иначе нет смысла их брать, придётся часть из них сложить в архив. Возможно, что ему повезло бы больше, если бы он действовал более интеллигентно. Шклявер писал Н.К., что Юпатов ходит по кабакам, но его ещё не посетил. Опасаемся, как бы Юпатов нас не скомпрометировал, однако надо надеяться, что никаких «вод» Юпатов не возмутил. Моё сердце было полно подобных предчувствий, когда уезжал Юпатов, особенно потому, что я его совсем не знал. Но я доверился своим друзьям[135], которые организовали всю эту поездку. Блюменталь особенно был в восторге, что можно будет открыть широкий раздел русского искусства. В последнее время я узнал Юпатова ближе: как график он хорош, много в нём энергии, но духовности совсем мало. Он хочет нам послужить, но последнее имеет и свои личные мотивы. Много я с ним спорил об искусстве. Для него искусство – только для художников, для меня – больше для молодёжи, для той молодёжи с подвижным сознанием, которая жаждет прекрасного, жаждет Нового Мира. Как хочется, чтобы наш Музей мог дать хотя бы небольшой отблеск Нового Мира. Никак не могу понять, как Юпатов был способен принимать некоторые работы, ведь они столь мрачны для нашего Музея? Он собрал и некоторое количество картин молодых латышских художников, относительно неплохих. В скором времени мы с ним простимся. Но и у Пранде, который редактировал обе монографии, есть свои недостатки. — 273 —
|