|
Сегодня один из самых печальных дней в истории Европы. Перестала существовать Чехословакия. Немецкие войска вошли в Прагу, нет больше Чехии. То, что затем образуется, будет всего лишь вассальным государством Германии, возможно, даже провинцией. Каждому культурному сознанию невыразимо больно и тревожно: как же такое может случиться в двадцатом веке! Так постепенно немецкая экспансия приближается к России. И другим государствам, поменьше, Германия ныне диктует свою волю. Сколько так будет?! Должен же быть предел. Наступит когда-то реакция или даже взрыв. 27 февраля правительства Англии и Франции признали режим Франко. Японцы безжалостно истребляют китайцев. Но можно ли вытравить сознание, которое вспыхивает, как пламя? 17 марта Вчера я получил письмо от Баруна (из Даугавпилса) вместе с копиями писем г-жи Марковой и Либерт. Можно ощутить, что семейная жизнь самой Либерт – трагична. Незабываемое впечатление оставляет длинное и овеянное сердечным чувством письмо Марковой. Чего только не переживает женщина, чувствующая, что священные узы семьи рушатся?! Вчера я посетил и саму Либерт. Знаю, что в последние дни ей пришлось много страдать. И вчера ей было очень тяжко. Но, хотя мы и долго говорили, я не смог вполне понять её душу. Если бы она и Марков были двадцатилетними и холостыми, тогда бы я понял и, быть может, даже благословил. Но она постоянно подчёркивает свои чувства и мечты, и то, что другие их не понимают и забрасывают грязью. «Я не считаю наши чувства преступлением, ибо они чисты; разве любовь есть преступление?» – спросила она. «Не любовь, но пренебрежение другим <человеком>, забвение своего долга», – ответил я. Она отвечает, что сознание долга по отношению к семье мучило их всё время и не давало покоя, они немало анализировали свои чувства и своё положение. Но было бы проще эти «муки» прекратить и не встречаться. Ведь так надо было поступить с самого начала. Ибо ныне Либерт вопрошает: «А чего же мы достигнем, если расстанемся, ведь в его семье нет гармонии, жена в отношениях с ним груба и мелочна?» Мы много говорили о жертве и отречении. «Если вы прикажете, то я выполню и не буду встречаться», – ответила она. Но разве я должен нечто говорить и приказывать? Ей самой полагается осознать и решить. Ведь это её воля и её карма. Трудно было найти общий язык. Я спросил, чувствует ли она себя достойной иметь Портрет? Ответила, что совесть её была чиста, она только мучилась отношениями в семье. Сегодня я как-то лучше её понимаю и опасаюсь, не был ли я вчера излишне строг. Однако ведь ужасно, что можно так изуродовать смысл Учения! Всё же думаю, что вчера я дал хороший импульс для мысли, придёт и осознание верного выхода. — 266 —
|