|
Вчера я получил письмо от жены Маркова. Нежная, чуткая душа. Оказывается, Марков кое-что от меня утаил или осветил ложно. Их отношения вовсе не были платоническими, он даже жене сознался в своих «поцелуях». Мне очень не понравилось, что свою жену он, быть может не совсем сознательно, старался представить в уничижительном свете. Он более всего опасался, как бы жена не оставила его и детей, узнав о подлинных его чувствах. Но всё именно наоборот: жена пишет, что из-за детей не хочет бросать семью, что она готова уйти от Маркова вместе с детьми, если такой поворот дела принесёт ему счастье. Она охарактеризовала и будто бы нетактичное поведение Либерт. Однако просила ни её мужа, ни Либерт не судить: Либерт и так немало страдает. Страдает будто бы и её муж, притом он сильно предан Учению. Пишет она мне без ведома мужа, зная, о каком деле я с Марковым буду говорить. И сегодня – третье действие этой драмы. Я хотел ехать к Либерт, но ждал от Баруна копию её письма, о котором Е.И. столь уничтожающе выразилась. Как раз сегодня ко мне в библиотеку явилась барышня и принесла письмо Либерт. Принесла именно в тот момент, когда я думал о деле Маркова. Первое, что я подметил, раскрывая письмо, – что оно пропитано табачным дымом. Она, правда, говорит, что не курит, но может быть – подруги? И затем – всё, всё одни ужасы! Это письмо следует сохранить как свидетельство полного непонимания Учения. Сердце сжимается – как же так навыворот можно понимать все законы морали. Марков пересказал ей всю нашу беседу. В чём же может быть ещё большее святотатство, как в этих строках: «Наша любовь, наши отношения были ближе, чем Вы все думаете. Мы мечтали не только любить друг друга, но всеми мерами и силами души жить вдвоём для проведения в действительную жизнь прекрасных идей Учения Живой Этики». Последователей Учения, которые их не понимают, она называет узкими и эгоистами. Она мечтает вместе с Марковым о совместном применении в жизни Учения, но как это возможно, переступая через страдания других людей, переступая через узы брака, через муки и слёзы? «Больно безмерно, печально, очень печально, что и Вы, дорогой Рихард Яковлевич, поощряете свирепствование и торжество узкой самости, предложив нам не встречаться, принести чувство в жертву ей!» и т. д. Моему сердцу так больно. Больно и за нашу опрометчивость, что на прошлое Рождество мы решили дать Маркову и Либерт Портрет Учителя, последней – по предложению Валковского. Обычно мы бываем осторожны, даём только проверенным. Но нам что-то нравилось в её преданности, также и в готовности помочь Обществу. Всё же я чувствовал некоторую неуравновешенность, не знаю, почему на сей раз это <предчувствие> не дошло до сознания. — 265 —
|