|
Логика странная. «Социальное поведение» является «святыней лошадизма» по той причине, что оно является «социальным поведением». Вряд ли автору пришло бы в голову обожествлять особенности социального поведения жителя какого‑нибудь острова Тамбукту, где социальное поведение обуславливает восторг при наблюдении публичной дефлорации невесты с помощью каменного тотема. А еще хорошо памятны особенности социального поведения жителей Новой Гвинеи, практиковавших людоедство. Никому в голову не придет фетишизировать такое социальное поведение. Но когда речь заходит о лошадях, этологами «социальное поведение» лошадей возводится в ранг святыни, ибо неисправимая первобытность и тупость лошади есть великолепное оправдание всему, что люди делают с лошадью. Разговоры про «спортивный характер» лошади, про ее страсть к рекордам и медалям, про «партнерство» и любовь, как известно, удел первогодков, романтичных прокатчиков, лохов и одураченных журналистов. Шеффер до этого лицемерия, разумеется, не опускается, замечая, что спортивные результаты достигаются только «достаточно жестким» обращением с лошадью (стр. 13). Это понятно, так как обслуживает этология не любителей, а чуть более высокие уровни, где это сладенькое лицемерие уже не принято, там «не живут» ни такие мысли, ни такая фразеология. Профи спорта, НХ, скачек, бегов и прочих забав никогда и не скрывают отношения к лошади как к «программируемому мясу», живому инвентарю, которым надо умело пользоваться, включая «все кнопки»: от болевых до тех, что регулируют поведение с помощью умения разбудить одни рефлексы и притормозить другие. Я не буду здесь касаться очевидных и бесспорных примеров, исследований, доказательств, свидетельствующих, что лошадь – это совершенно иное существо, по сути своей неизвестное этологии с ее методами и ее взглядом. Это и так понятно. Лучше рассмотрим основной научный метод этологии. Рассмотрим, до какой степени он может вообще считаться «научным методом» даже в предложенном этой «наукой» контексте. Шеффер все свои выводы о поведении и «языке» лошади делает, основываясь на наблюдениях за «естественным поведением лошади». Или за тем стилем поведения, которое он сам принял за естественное, обозначил как естественное, вопреки очевидному противоречию этим утверждениям. Вот здесь‑то и начинаются трагические для этой науки «уязвимости», порой ставящие ее на грань чистого надувательства, а порой и уводящие за эту грань. Приведенные в книге «Язык лошадей» и подвергнувшиеся исследованию лошадиные группы никак и ни при каких условиях нельзя считать «живущими естественно». — 118 —
|