Краткая история цинизма

Несмотря на откровенный анекдотизм применяемого «научного» метода, на поразительную хилость исследовательской базы, на крайнюю доказательную нищету (по сути – бездоказательность), этология оказалась востребованной.

Почему?

Отчасти по причине отсутствия вообще каких‑либо ответов на те вопросы, которые существуют о поведении и психологии лошади. Но лишь отчасти.

Основной причиной востребованности в большей степени оказалась способность этологов «научно обслужить» очень удобный взгляд на лошадь как на крайне примитивное существо, находящееся в рабской, неразрывной зависимости от своих табунных первоначал.

Более того, этологи ухитрились как‑то тонко и туманно намекнуть, что рулежка этими первоначалами – это, по сути, рулежка поведением самой лошади.

Этот взгляд очень даже приглянулся.

Ведь конный спорт, а еще более – НХ, тоже желают лучше понимать лошадь. Но понимать лишь как «программируемое мясо», как запредельно примитивное существо, наделенное набором очень простых и очень низменных проявлений и побуждений. Это ходячее мясо, умело используя его низменные проявления и побуждения, надо приспособить под выполнение разных нормативов, желательно с соблюдением неких приличий, игры в гуманизм и с оттенком научности.

Шеффер с его этологией – в этом смысле необыкновенно удобен.

Нигде (очень последовательно, аккуратно и осознанно) не выводя лошадь из статуса мяса, Шеффер идеологирует спорт, НХ и тому подобные «пользовательские» дисциплины, которые последнее время судорожно ищут оправдания своему существованию.

В Шеффере они это оправдание находят, ибо тот образ лошади, который этология лепит с помощью как бы научных, как бы исследовательских приемов, очень удобен для пользователя, представляя лошадь как очень примитивное, очень тупое существо, закодированное на определенный стиль поведения своей «табунной сущностью».

А «породная» лошадь «по Шефферу» – это просто прихорошенная селекцией скотина из табуна, имеющая в своей основе те же поведенческие мотивы, что и любая другая скотина. Эта мысль очень интимно растворена во всей книге, да и во всей этой странной «науке» – этологии.

Очень, кстати, в книге заметно почти обожествление разного рода «табунных», «социальных ритуалов».

Понятно, что навязчивое повторение этого рефрена позволяет окончательно «отупить» образ лошади, представить ее как безнадежно закодированную своей древней первосущностью особь, подлинная вершина счастья которой – свобода капрофагии, взаимочесалки и кропотливой тебеневки.