|
– Тихо ходят, тихо плачут, – вздохнул Василий Иванович. – Без русского размаха. – Зато Ходынка – с русским размахом, – угрюмо сказал Каляев. – А ты лучше молчи, – отмахнулся корреспондент. – Ты у меня в обманщиках числишься. Обращение на «ты» к малознакомому человеку звучало весьма неприлично, и Вологодов с удивлением посмотрел на Немировича-Данченко. – Провинился он, как мальчишка, значит, мальчишка и есть, – добродушно проворчал Василий Иванович. – Тетя у меня в Москве! Тетя на Неглинке в собственном доме!.. Нет никакой у него тети, проговорился в конце концов. Угол снимал в самых дешевых номерах, что в переулках за Трубной. И из Нижнего сбежал с тремя рублями в кармане, а когда капитал этот кончился, подрядился на Театральной мусор убирать по полтине за ночь. – Это мне нравится, – улыбнулся Хомяков. – Это – по-нашему. – Когда похороны Фенички? – спросил Вологодов. – Завтра первую партию отпевать будут. Тех, кто в церкви и на площадке перед нею. – Василий Иванович помолчал. – Государь с государыней изволили посетить на полчаса Ваганьково кладбище. В обзорах, естественно, время пребывания опустят. – А виноватого так и не найдут. – Каляев нервно усмехнулся, неприятно осклабившись. – Ну, не может быть на Руси повинного чиновника второго, а уж тем паче – первого класса. – А вы кого считаете повинным, Ваня? – спросил Викентий Корнелиевич. – Генерал-губернатора Москвы. – Вот так, сразу, без суда? А как же быть с презумпцией невиновности? – Презумпция невиновности для общенациональных трагедий существовать не должна. – Милый юноша, вы единым махом отменили римское право. – А заодно и русское «Не пойман – не вор», – усмехнулся Роман Трифонович. – А как насчет того, что «на воре шапка горит»? – поинтересовался Василий Иванович. – А вот завтра и проверим, – вдруг вновь ворвался в разговор доселе такой застенчивый Ваня Каляев. – Завтра – первая, так сказать, порция похорон, и великий князь Сергей Александрович наверняка изволят прибыть. Не по зову совести, так по зову службы. – Злым ты становишься, Ваня, – тихо сказал Хомяков. – Нехорошо это, обидно нехорошо. Простейшие решения чрезвычайно редко бывают правильными. Это я тебе из личного опыта говорю. – Простите, Роман Трифонович. Только я в Бога больше не верю. Ходынка теперь между нами. – Да при чем тут Бог… – Он же прощать велит. Кстати, самое, что ни на есть, простейшее решение. — 344 —
|