|
А Наденька рыдала на могилах под двумя белыми мраморными крестами. – Маменька, батюшка, простите меня, простите… Ради Бога, простите меня… Ей необходимо было покаяние, но не пред иконным ликом, а над прахом родителей своих, вспомнить которых живыми она так и не смогла. Но это, как выяснилось, было не столь уж важным. Важным оказалось откровение и искренние слезы. Вечером в канун Рождества Надя и Феничка принесли из дома все оставшиеся игрушки и вместе с крестьянскими ребятишками по-своему перевесили украшения, цепи и мишуру на высокой елке, вкопанной в центре села Высокое. А потом все – и Беневоленский с Иваном в том числе – пошли по традиции в церковь. Вечером того же дня к детям в Высокое приехал на санях Дед Мороз и Снегурочка с подарками. Правда, Дед Мороз оказался без левой руки, но зато у Снегурочки была самая настоящая коса пшеничного цвета… И начались Святки. До четвертого января – естественно, отметив дома Новый год с шампанским – катались на тройке и на санках, по просьбе Наденьки расчистили снег на ближнем пруду, где и чертили лед коньками. И все это вместе с молодежью и детворой, с шутками, снежками, смехом и весельем. В канун Крещенья Наденьке вздумалось погадать. Руководством к гаданию она избрала балладу Жуковского «Светлана» и велела Феничке раздобыть все, что упоминалось в ней в качестве подспорья для девичьего крещенского обряда. Башмачок, воск, зерно и курицу: драгоценности она решила попросить у Ивана. – Вот уж не думал, что вас, образованного человека да еще и писательницу, могут увлечь девичьи гаданья, – Беневоленский явно разыгрывал удивление: просто хотелось поговорить. – Я такая же девица, как и те, кто сотнями лет гадал в этот вечер, – улыбнулась Надежда. – И вы верите столь же искренне, сколь верили ваши прапрабабки? – Мне тоже интересно знать, что меня ожидает в девяносто шестом году. Разница лишь в том, что мои прапрабабки боялись играть с судьбой в открытую, а я не боюсь. – Не боитесь потому, что знаете беспредельную ничтожность совпадений, или в силу собственного характера? – Точнее, просто из любопытства. – Наденька помолчала и спросила вдруг: – Я похожа на Машу? – Скорее нет, чем да. Вас это огорчило? – Если разъясните, не огорчит. Беневоленский грустно улыбнулся. Вздохнул, взгляд стал печальным и – строгим. – Маша погибла в вашем возрасте, Наденька. Вы позволите называть вас просто по имени? – Безусловно, Аверьян Леонидович. Мне это приятно. – Обаяния в вас, пожалуй, столько же, но у вас оно – озорное, а у Машеньки – скромное. Я вас не обидел? — 241 —
|