|
Елена Алексеевна каждый вечер читает стихи, а Зина и Хавка робко начали петь. И это все - Тайка. Моя Тайка. Она все перевернула. Так проходит дней десять. Семен Иванович объявляет следующий день выходным, и все очень радуются: рвется наша одежонка на этой работе. А в тот объявленный выходной, когда мы отсыпаемся и неспешно завтракаем, Семен Иванович говорит вдруг: - Я - в город. Проводи меня до станции, Тайка. - Это зачем еще? - с вызовом интересуется Хавка. - Обсудить надо. Свадьбу. Проводи. Я знаю, что ему надо: отговорить Тайку. Но мы десять дней ходим рука об руку, и я за нее спокоен. Ведь я знал, что такой разговор непременно будет, и поэтому все пересказал Тайке. Весь наш спор у холодного кострища. - Обратно через лес не иди,- наставляет Зина. И это Тайка знает и поостережется. Поэтому, когда они уходят, я не испытываю особого волнения. Не помню, как тянется этот день. Я жду Тайку и думаю только о ней. Но раньше Тайки слышится натужный рев тяжелых машин. В лесу. В глухоте, огороженной нашими бревнами. - Чего-то они заспешили сегодня,- отмечает Хавка. Рев затихает вдали. А потом появляется Тайка. Она возникает как-то неожиданно, неизвестно, с какой стороны. Ее о чем-то расспрашивают, она что-то отвечает, но смотрит только на меня. Странно смотрит. - Погуляем. Сапоги надень. - Поешь сначала,- говорит Елена Алексеевна.- Все горячее. - Потом. Все потом. Погуляем сначала. А странное в ней - глаза. Она говорит, даже улыбается, а глаза неподвижные, в пол-лица. И я вдруг понимаю, и все во мне запекается. - Через лес бежала? - Только не думай, не видели они меня. Я их видела. - Говорили же тебе, чтоб не смела через лес!.. Она хватает меня за плечи, смотрит в упор донельзя расширенными глазами. Я замолкаю. - Мы уйдем сейчас. Совсем уйдем. - Куда? - Бежать надо, пока не упадем. - Тайка, любимая, тебя обидели, да? Там, в лесу? - Никто меня не обидел, никто не встретил, никто не видел. Потому и говорю, что бежать надо. - Но так же нельзя. Тайком, не сказавшись. Они же мне жизнь спасли. - Отберут у тебя жизнь!- вдруг кричит она.- Нету ее у нас с тобой, нету! Могила одна, яма такая здоровенная. - Тайка, но это же нехорошо. Хочешь, чтобы я предал, да? Я не могу их предать, не могу. - Дурачок ты мой...- Наконец-то в ее глазах появляются слезы.- Что же ты делаешь с нами... - Я не могу быть предателем.- О, как я нравлюсь себе в этот момент! Сама же презирать станешь. Она глухо рыдает, уронив голову мне на плечо. Я глажу ее волосы, шепчу что-то нежное. Я верю, что испугалась она не леса, а разговора с Семеном Ивановичем, боится его угроз и поэтому во что бы то ни стало хочет увести меня отсюда. — 191 —
|