Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

Сразу после этого судья стукнул молотком по подставке, объявляя, что слушание окончено.

– Тебя выпустят через тридцать четыре дня, – радостно прошептал Гордон.

– Но я же ничего не сделал! – жалобно прохныкал я.

– Не важно, – сухо ответил мистер Хатченсон. – Тебе еще повезло. Поверь мне, парень, этот человек, – он указал на судью, – настоящий Санта-Клаус. Если бы обвинение представило более серьезные доказательства, я бы сейчас наряжал тебя в смирительную рубашку и отправлял на веселую ферму. Кроме того, старик почему-то хорошо относится к таким тощим сорванцам, как ты. А сейчас… – Гордон притворно нахмурился, – назад в клетку, животное!

Я хихикнул и встал, но улыбка тут же исчезла с моего лица, потому что перед нами неожиданно возникла мама.

– Вы еще пожалеете! Горько пожалеете о своей ошибке! Вот увидите! Я предупреждала эту даму из социальной службы, а теперь предупреждаю вас! – прошипела она, тыкая пальцем в мистера Хатченсона. – Этот мальчик – зло во плоти! Вы сами в этом убедитесь, когда он на кого-нибудь набросится. Чем скорее его упекут в психушку, тем скорее вы поймете, что я все делала правильно! Не думайте, что я так легко его отпущу. Это еще не конец! – Она резко развернулась и, не оглядываясь, вышла из зала суда, таща за собой Кевина.

Я придвинулся к Гордону, который почему-то был бледным, как мел.

– А где твоя мама живет? – спросил он, натянуто улыбаясь.

– Дома, – ответил я, пожимая плечами.

– Да? – Гордон удивленно поднял брови. – А разве ты его не сжег? В смысле, если ты устроил пожар в подвале, то от дома-то ничего не осталось!

– Ну да! – засмеялся я, когда понял, что он всего лишь шутит.

Тридцать четыре дня спустя я со слезами на глазах складывал поделки, сделанные на уроках труда, и тетради с домашним заданием, накопившиеся за три месяца, в небольшую картонную коробку. Странно, но мне совсем не хотелось уходить из тюрьмы. Там, за ее стенами, у меня было куда больше возможностей попасть в неприятности. А я уже успел привыкнуть к замкнутому миру Хиллкреста. Здесь я знал, чего от меня ждут. Здесь я чувствовал себя в безопасности. Провожая меня к выходу из тюрьмы, Карл Мигель объяснил, что за ее дверями я окунусь в постоянную борьбу за выживание и мне придется несладко. Но при этом добавил:

– Дэйв, надеюсь, я тебя здесь больше никогда не увижу.

Я пожал руку Карлу, после чего широко улыбнулся миссис Катанзе, которая с нескрываемым удивлением смотрела на мои штаны. За три месяца я успел из них порядком вырасти.